Без веры и закона

Что касается меня, то я довольно скоро придумал одну хитрость и благодаря ей делал успехи с сумасшедшей скоростью. Стоило мне только вообразить на месте бутылки ненавистного мне человека, как я тут же попадал в цель. Какое-то время целью был шериф, который поднялся в комнату вместе с Дженни. Потом на его место я поставил Эда, здоровенного придурка, который травил меня в детстве, издевался над моим шрамом всюду, где только мог. Но с шерифом получалось лучше. И тут вдруг позади бутылки появился мой отец. Выстрел удался, но после этого меня стала бить дрожь. Пришлось присесть на пень, и меня чуть не вывернуло.

— Что-то припекает, — заметил Эверт. — Сделаем перерыв.

Никто не сказал ни единого слова про мой шрам. Я внезапно вспомнил о нем и даже потрогал пальцем, проверяя, на месте ли он.

Эверт достал сушеное мясо и раздал всем. Приятель Эверта — он по-прежнему держался от нас в сторонке — вытащил бутылку виски и откупорил ее.

— Им не наливай, — распорядился Эверт. — Они учатся, должны быть трезвыми.

— А если им придется стрелять, когда они не будут трезвыми, а?

— Этим мы займемся позже. Пока им надо набить руку. А по такой жаре они и уснут с одного глотка. Вечером видно будет.

Вечером? Я-то думал, что к вечеру мы снова будем внизу, в долине, обещал же Перл, что посажу ее на лошадь. Но я не стал выступать. Радовался, что учусь стрелять и что я оказался вместе с ребятами. В первый раз я был в мужской компании, где на меня не смотрели как на слабака или урода, просто приняли — и всё. Идиллия была полной, пока ее не нарушил Шон. Жуя, он неожиданно спросил:

— Ну и на каком ты этапе с Дженни?

Остальные рассмеялись. Я заледенел и посмотрел на Шона черным взглядом. Чернее некуда. Я пожелал задохнуться от икоты этому шматку сала, который, ясное дело, никогда не имел дела с девушкой! Или имел? Может, и имел. Может, он тоже ходит в бордель. Может, я один только в этой компании девственник, и, может, все они, кто сидит вокруг меня, уже переспали с девушкой, которая мне так нравится. У меня появилось ощущение, что в реке меня вдруг подхватило ледяное течение, вода попала в рот, в нос и я не достаю дна. Шон улыбнулся в ответ, глаза у него были удивленные.

— Что стряслось? Что я такого сказал? И не строй такую рожу. Она в общем распоряжении, значит, и в твоем.

Я мгновенно поднялся на ноги, меня душила ненависть, и я нащупывал на бедре, где у меня там ствол.

— А твои барашки, похоже, норовят в волки, — присвистнул приятель Эверта.

Скорее всего, происходящее его здорово забавляло. А вот Эверта — вовсе нет. Он встал напротив меня и положил на плечо руку, желая успокоить.

— Не дури. Если охота поубивать друг друга, займетесь этим позже, когда научитесь это делать грамотно. И по грамотному поводу.

— А честь девушки разве не грамотный повод?

Эверт легонько надавил мне на плечо, предлагая снова сесть.

— Шон, конечно, недоумок, но и ты тоже. Ты влюбился в шлюху, и пока она будет ею, тебе придется слушать всякие сальности.

Понятно, что Эверт был прав, но мне совсем не нравилось, что он рассуждает обо мне, да еще при всех. Я чувствовал себя голым, меня бросало в жар, гнев душил, не находя выхода.

— Тому, с кем Дженни захочет быть, я имею в виду по-настоящему, здорово повезет. А тот, кто на ней женится, вытянет счастливый билет, — продолжал Эверт.

— Но…

— Помолчи, Шон. Ты пока слишком зелен и глуп, чтобы понять, что она такое. И что ты возомнил? Всерьез считаешь себя лучше нее?

— Но она же…

Шон не решился произнести грубое слово. Я бы даже сказал, он смутился. Вообще-то ему хотелось произнести это слово не из презрения, а потому, что его будоражила сама мысль, что он может произнести такое слово, будоражило, что он обсуждает такую тему в мужской компании.

— Шлюха, да. Я не знаю, обратил ли ты, Шон, внимание, но у нас тут очень многие сидят, прямо скажем, по уши в дерьме. Думаю, и у тебя жизнь не сахарный сироп, так что не стоит плевать в сестер.

Приятель Эверта, похоже, не был с ним согласен. Он подошел к нам поближе, держа бутылку за горлышко и покачивая ею.

— Все женщины шлюхи, и неважно, работа это для них или нет.

— Не болтай глупости. Если не получилось удержать одну, не стоит честить всех подряд.

Приятель что-то проворчал и сплюнул. Он был настоящий урод, так что, думаю, одной дело не обошлось.

— А мне бы хотелось, чтобы моя жена была девицей, — признался Шон застенчиво.

И не решился посмотреть в мою сторону. Он и не думал меня обидеть, заговорив о Дженни, и до меня дошло, что не питай я к ней слабость, то и сам вполне мог бы говорить точно так же. И все равно я на него злился. Эверт расхохотался.

— Бедняга ты, бедняга! Небось, еще хочешь, чтобы прожила с тобой всю жизнь? Судя по тому, как ты целишься, ей придется долго ходить в девицах, пока не зачахнет с тоски.

Заулыбались все. Даже приятель Эверта усмехнулся, и глаза у него весело прищурились. Шон тоже хмыкнул. Из чувства товарищества, ему нравилась мужская солидарность, пусть и за его счет.