Без веры и закона

За первым выстрелом последовали другие, они приближались, и это уже стало похоже на серьезную перестрелку. Я отвязал недоуздок, прыгнул в седло и прижал к себе Перл. Мы помчались галопом в город. Стреляли все чаще, и я почувствовал, как Перл вся напряглась. Думается, в тот момент до меня еще ничего не дошло. Только неподалеку от салуна меня накрыло понимание: в город приехали. Приехали за мной. И за Стенсон.

Поначалу они были грозой, были спасением. Шериф и его люди, я имею в виду. Но с течением дней, за долгую дорогу они обернулись тенями, призраками, и я постарался о них забыть. Неделя шла за неделей, и я вообразил себе, что отец, шериф с помощниками и те подонки, что охотятся за головами, тоже о нас забыли. И вот, как раз в этот день, накануне отъезда они сюда и пожаловали. Ирония судьбы. Жестокая ирония.

Они примчались целым отрядом, возбужденные донельзя, и узнал я далеко не всех. Все в шляпах, верхом, вооруженные до зубов, они окружили салун и стреляли, как только открывались ставни. Винтовка показалась из окна на втором этаже, но стрелок, не успев нажать на спусковой крючок, тут же перевалился через подоконник. Он грохнулся на землю прямо перед салуном, и я узнал одного из приятелей Джона Карсона, завсегдатая, с которым хозяин всегда играл в покер.

Позже я узнал от Уилла, что люди шерифа требовали, чтобы Стенсон вышла, но Джон Карсон и его люди отказались ее выставить. Не думаю, что дело было в товариществе. Просто никто не смел указывать Карсону, тем более на его законной территории. В общем, заурядный арест превратился в вооруженное противостояние. Обычные завсегдатаи салуна торопливо покидали его, подняв руки вверх в знак благонамеренности, и улепетывали по городским улицам подальше от пуль.

Я не мог здесь оставаться — рисковал попасться на глаза, и надо было уберечь Перл от шальной пули. И я, пока меня не заметили, отправился искать для малышки убежище у соседей.

— Они хотят плохого моей маме? — спокойно спросила Перл, когда я подвел ее к веранде дома неподалеку.

— Да.

— И тебе тоже?

Я не сразу нашелся с ответом. Ее вопрос неожиданно поставил меня лицом к лицу с парадоксальной ситуацией: меня собирались спасать, но я-то не хотел никакого спасения. С некоторых пор я был заодно со Стенсон — как только они это поймут, я стану их противником. Я не знал, буду ли я в таком случае сообщником, которого тоже нужно уничтожить, или останусь просто мелкой сошкой.

— Сам не знаю, Перл. Но вполне возможно, мы больше не увидимся.

Я присел на корточки перед малышкой, удерживаясь от желания ее обнять, не зная, останусь ли в живых, не уверенный, пора ли мне бежать.

— Почему ты не прячешься вместе со мной?

— Не могу. Надо помочь твоей маме. Поняла, да?

Старушка Феб выглянула из двери и махнула рукой, приглашая войти. Я подтолкнул к ней Перл и уехал. К горлу подкатывала тошнота.

И тут я увидел всадника, который направлялся прямо ко мне.

* * *

В салуне мигом организовали оборону. Уилл потом рассказал мне, что все, кто решил остаться, уже были при оружии, а Карсон достал еще винтовки, сложенные за стойкой. Стекла в салуне мигом расколотили, и в каждом углу у окна встал стрелок — не только мужчины, но и женщины, которые умели обращаться с оружием. Не только Стенсон, но и Дженни, Каролина и еще две сестры-ирландки, все они стреляли чуть ли не с детства и присоединились к тем, кто решил сопротивляться.

Снаружи бесновался отряд человек в двенадцать. Они были готовы к убийству и не сомневались, что увезут с собой Стенсон во что бы то ни стало. Пришел городской шериф, да-да, тот самый, которого я терпеть не мог и не раз мечтал видеть убитым, — несчастный усач, клиент Дженни. Он остановился среди пуль и даже не стал доставать револьвер, уверенный, что сумеет наладить переговоры, а значок шерифа послужит ему броней.

— Успокойтесь, господа, — крикнул он приезжим, подняв руки в знак того, что просит всех утихомириться.

Но как только внимание врагов переключилось, из салуна тут же полетели пули. Опять завязалась бешеная перестрелка. Когда огонь стих, шериф лежал в пыли, обнимая землю, а уж какая пуля его продырявила, с той или с другой стороны, — кто знает. Вполне возможно, он прекрасно понимал, чем рискует, и наконец нашел способ достойно умереть.