Безбилетный пассажир

Я попросил на стекле поиграть своего ассистента по актерам Леночку Судакову. Она начала скрести, но как-то не так. А потом ей вообще сделалось плохо от этого звука, она бросила бритву и убежала.

– Нужен музыкант, – сказал Назурук.

И я позвонил в музыкальную редакцию и вызвал Канчели.

И живой классик целую смену скрипел бритвой по стеклу.

У меня была собака Булька – керриблютерьер, веселый добродушный парень. Когда я работал дома – писал сценарии с Резо или Викой, – он обязательно приходил ко мне в кабинет, ложился у стола и слушал.

А вот пианино у меня не было и поэтому с Андреем Петровым и с Гией Канчели мы работали на «Мосфильме». И каждый раз, записав в студии музыку к фильму, я ее переписывал на кассету и дома прослушивал. Музыку Петрова Булька слушал спокойно, спал себе. А вот музыку Канчели… Пришли мы с Гией как-то раз ко мне после записи музыки, я поставил кассету – Булька поднял морду и тоненько завыл.

– Гия, смотри, Бульке не нравится, – сказал я.

– Если Бетховена на площади завести, толпе тоже не понравится, – сказал Канчели. – Булька у тебя с детства слушает всякую муру. Воспитал собаку на ширпотребе и примитиве.

– Я извиняюсь, но под Чайковского и под Равеля он у меня спит.

– Это прошлый век. А ты ему Шнитке поставь – сразу завоет.

У меня была пластинка Шнитке. Я поставил – под Шнитке Булька положил морду на лапы и задремал. Канчели достал из кармана кассету:

– А вот это поставь.

Это была его музыка к «Королю Лиру». Я поставил – Булька немедленно проснулся и завыл.

Поведение Бульки задело Канчели за живое. На следующий день он принес запись Губайдуллиной:

– Давай это поставь.

Поставили. Булька не реагирует.

^{Моя жена Галя, я и Гия.}

Канчели поставил кассету с записью своей симфонии. Булька немедленно завыл.

– Твой Булька такой же садист, как ты, – сказал Канчели и ушел.

А вечером позвонил:

– Я подумал и понял. Булька не садист, у него просто очень хороший вкус. Моя музыка ему нравится, и он под нее поет. Так что передай Бульке, что я извиняюсь.

Не знаю, как насчет вкуса, но музыкальный слух у Бульки был. Я думаю – все дело в скрипичных флажолетах. Гия любит скрипичные флажолеты и часто использует их. А Булька скрипичные флажолеты терпеть не мог.

Канчели, как и Петров, не только большой симфонист, но и прекрасный мелодист. Когда на экраны вышел фильм «Мимино», песня из него моментально стала шлягером, а Гия Канчели сразу стал знаменит как автор «Читы гриты» (правильно «Чито гврито»). Канчели это раздражало, он этой песней вовсе не гордился и говорил: «Это не музыка, это триппер». «Почему триппер»? «Потому что быстро цепляется и трудно отделаться». И когда его представляют: «Это тот композитор, который написал «Чита грита», он очень недоволен.

Но самый большой удар он получил на вручении премии «Триумф» в Малом театре. Представлял его Юрий Башмет. Гия вышел на сцену, и Башмет сказал, что имеет честь вручить премию «Триумф» великому композитору, чью симфоническую музыку исполняют все лучшие оркестры мира… Дирижер взмахнул палочкой – и оркестр Малого театра заиграл «Чито гврито». Я думал, Гию прямо там, на сцене, кондрашка хватит, но он выдержал, только сильно побледнел. И лишь потом, после церемонии и после банкета, у себя в номере, всегда выдержанный и вежливый Канчели долго и громко матерился.

Когда я в восьмидесятом году валялся в больнице (после клинической смерти), Гия появился в моей палате с магнитофоном в руках. Небрежно кивнул:

– Здравствуй. Где тут у тебя розетка?

– Не знаю.

Я лежу распластанный. Живот разрезан и оттуда тянется резиновая трубка дренажа, и левый бок разрезали и вставили дренаж, и в правый вставили… И в носу какие-то трубки, а в вене – капельница.

Гия походил по комнате, нашел розетку, поставил магнитофон на табуретку и сказал:

– Я тут прикинул музыку, ты послушай.

(До больницы мы уже начали работу над фильмом «Слезы капали».)

Гия включил магнитофон и заиграл оркестр. Не эскизы на фортепьяно, как обычно, а большой оркестр, оказывается, пока я тут помирал, Гия в Тбилиси сочинил музыку, оркестровал ее, размножил ноты, вызвал оркестр и дирижера, записал, прилетел из Тбилиси в Москву… Музыка красивая, но без нерва. А в этом фильме она должна быть тревожной, раздражающей…Но человек проделал такую работу, не скажешь же, что не годится.

– Ну как? – спросил Канчели, когда запись кончилась.

Я молчу.

– Говори, подходит или нет? Если не подходит, выкинем все к чертовой бабушке!

– Подходит, – выговорил я.

И добавил:

– Но надо кое-что переделать.

– Много?

Я молчу.

– Я спрашиваю, много надо переписывать?

И я сказал-таки правду:

– Все.

– Ни черта ты не помрешь! – обрадовался Гия.

 ^{“Осенний марафон”. Норберт Кухинке.}

^{Мы с Юрой Кушнеревым.}