Безнадежный пациент

На какие бы данные ни опирался прибор, работает он точно. На мгновение я понимаю, что с его помощью хотела мне показать Коделл. Интересно, произнес бы я хоть слово правды в разговоре с матерью, если бы меня не тыкали лицом в собственное вранье?

– Артур?

– Я не мог поговорить с тобой. – Слова извергаются из самых недр подсознания. – Ты ее ненавидела.

В трубке повисает пораженное молчание. Полиграф выдает почти плоскую линию.

– Что?! Артур, я даже не знаю…

– Она так старалась тебе понравиться! – продолжаю я, с вспоминая прошедшие годы. – Старалась изо всех сил, и я не понимаю, почему ей это не удалось. Если только ты не прикладывала столько же усилий… Ты и не пыталась ее полюбить, иначе она бы точно завоевала твое расположение.

– Доктор Коделл рядом?

– Да.

– Это она советует тебе так говорить?

Я смотрю через стол на доктора Коделл. Она сидит руки на коленях, лицо спокойное и расслабленное, уголки рта слегка изогнуты вверх – в ее облике читается уважение, поддержка и даже тихая гордость за меня.

– Она ничего не советует, – твердо произношу я.

В трубке снова воцаряется молчание, но я прекрасно представляю, что творится на другом конце. На маму работает целая армия помощников, начальников отделов и пресс-секретарей, которые отвечают на сложные вопросы до того, как те достигнут ее кабинета. Уверен, мама рассчитывала, что доктор Коделл выполнит ту же задачу. Эдакий психологический посредник, который возьмет все неудобные разговоры на себя.

– Я любила Джулию, – дрожащим голосом заявляет мама. – Хоть и не такую жену я для тебя присматривала, к твоему выбору я отнеслась с уважением. Но она не ценила твои приоритеты, Артур. Она никогда не уважала то, чем ты занимался, сколько пахал! И я не могу прикидываться, будто не видела этого, не замечала! Каждый раз, когда мы разговаривали, она просила уменьшить тебе нагрузку, а то и отпустить с работы вовсе! Ты дал ей жизнь, о которой другие девушки и мечтать не смели! Обидно, когда тот, кто, по идее, должен тебя любить, привыкает к уровню жизни, который ты обеспечиваешь, но не принимает важную часть твоей личности!

– Это не ее вина.

– Она взрослая женщина, Артур! А ты кидаешься на ее защиту по любому…

– Я хотел уволиться, – тихо признаюсь я.

Самописец выдает абсолютно ровную линию, и я тоже обретаю душевное равновесие. Мама, наоборот, задыхается от эмоций.

– Я убеждал себя, что жду подходящего момента, дабы не создавать лишних проблем, – мрачно усмехаюсь я. – А когда десять лет пролетели как один миг, я вдруг понял, что просто трусил. Я говорил Джулии, что хочу уволиться, примерно дважды в месяц. За десять лет – примерно двести жалоб, после которых я ничего не делал. Черт, каким же ничтожеством я выглядел!

К глазам подкатывают слезы, однако я по-прежнему совершенно спокоен.

– Джулия обращалась к тебе по своей инициативе. Я ее не просил. Но она так поступала, зная, что этого хочу я. А я готовился и даже написал заявление об уходе. Мы собирались наконец поехать на озеро Анси, и я бы тогда…

Линия полиграфа начинает выгибаться зубчатой дугой, открывая мне горькую правду: заявление об уходе лежало в моей папке уже четыре года. Поездку на озеро я откладывал бесчисленное множество раз, успокаивая себя тем, что в следующем году точно решусь уволиться.

– Мне жаль, Артур. Мне очень жаль, что ты не мог со мной поговорить. Жаль, что ты столько времени мучился. Если бы я только знала… – Мама всхлипывает. – Выходит, в том числе из-за этого ты тогда решился на…

– Нет, – твердо возражаю я. – Меня тогда просто накрыло.

– А сейчас тебе лучше?

Я кошусь на полиграф, пытаясь понять, как далеко могу зайти.

– Нет, – мягко отвечаю я, глядя на ровную линию. – Пока еще нет.

– Но… доктор Коделл тебе помогает?

Я делаю глубокий вдох, ощущая на себе взгляд Коделл, хотя с огромным трудом стараюсь на нее не смотреть. Вот он, вопрос, благодаря которому я смогу доказать ей свою лояльность. Все, что нужно, – убедить ее. Надо просто поверить. Чувствуя, как все плывет перед глазами, я лихорадочно размышляю, что же выбрать: жестокую правду или опасную ложь. Я сглатываю ком в горле и успокаиваюсь, чтобы пройти испытание полиграфом с ясным умом.

– Да.

Я опускаю глаза, пытаясь подсмотреть, как отразились мои слова на полоске бумаги, и вижу там тонкую ровную линию. Значит, мое высказывание расценено как правдивое.

– Что ж, хорошо, – радуется мама. – Артур, мы хотим, чтобы ты был счастлив. Мы ждем тебя домой.

– Ага, – отвечаю я, глядя, как игла самописца начинает медленно раскачиваться вверх-вниз. – Мы над этим работаем. До скорой встречи, мам.

– До встречи, дорогой. Целую!

– И я!

Я кладу трубку, звонок закончен.

– Как ощущения? – с улыбкой тихо спрашивает Коделл.

– Знаете… – раздумываю я, снимая с себя датчики. – Мне легче.