Енох верил и надеялся, призывая Бога, и потому считают, что Бог взял его. Итак, человеком может быть лишь тот, кто уповает на Бога. Явное и верное толкование говорит о том, что уповающий на Бога не остается в земле, но как бы возносится и соединяется с Богом. Амвросий Медиоланский,
Енох не пережил смерть.
Затем Писание сообщает, что спустя какое–то время жил праведный Енох.
Он был настолько праведным, что не познал нынешней смерти, но был особо восхищен в бессмертие из среды всех смертных. Этим примером явлено, что один праведник дороже Богу, чем сонм грешников.
Августин Иппонский,
Смерть Еноха последует позднее.
Енох и Илия были взяты, и смерти их никто не видел; но им, несомненно, еще предстоит умереть, чтобы своей кровью обессилить антихриста [657]
. Умер также Иоанн, и напрасно надеялись, что он доживет до пришествия Господа [658].Тертуллиан,
Мафусал умирает в год потопа.
Пресловутый вопрос, обсуждавшийся во всех церквах, — вопрос о времени смерти Мафусала. Согласно тщательному подсчету получается, что он умер четырнадцать лет спустя после потопа. В самом деле: Мафусал жил сто шестьдесят семь лет и родил Ламеха; и Ламех жил сто восемьдесят восемь лет и родил Ноя. И прожил Мафусал до дня рождения Ноя триста пятьдесят пять лет. Потоп же наступил на шестисотый год жизни Ноя.
В таком случае, если сложить все эти временные отрезки, получится, что Мафусалу было девятьсот пятьдесят пять лет, когда наступил потоп. Но поскольку ранее было сказано, что Мафусал жил девятьсот шестьдесят девять лет, нет никакого сомнения в том, что он умер через четырнадцать лет после потопа. Как же тогда может быть истинным, что лишь восемь душ спаслись в ковчеге? Следовательно, здесь, как и во многих других местах, допущена ошибка в подсчетах. К тому же, в книгах евреев и самаритян находим, что написано так:
Иероним Стридонский,
Расхождения между еврейским и греческим текстами Писания.
Теперь что касается той разницы в числах, которая замечается между еврейскими и нашими кодексами [661]
и не противоречит долговечности древних. Если различие оказывается таким, что нельзя признать истинным и то и другое, нужно искать историческую достоверность в том языке, с которого сделан наш перевод. Возможность для этого предоставляется всякому желающему. Но это не значит, что кому–нибудь дозволено по еврейским кодексам исправлять Септуагинту в том многом, в чем они с теми кодексами не согласны. Это различие не есть так называемая погрешность, и я думаю, что его никоим образом не следует считать таковым. Но в тех случаях, где нет ошибки переписчика и где есть смысл, согласный с истиной и предвозвещающий её, надо полагать, что переводчики Септуагинты говорили иначе, нежели в еврейских кодексах, не как переводчики, а с той свободой, которая свойственна пророкам.Августин Иппонский,
5:28–32 ЛАМЕХ РОЖДАЕТ НОЯ