Библиотека Наг-Хаммади

остается вопрос, на чем сказалось влияние - на плане

его выражения или содержания.

      Новая серия самоопределений (V С) по обыкновению

начинается с того же, о чем говорилось в предыдущем

обращении (17.35 -  18.1: "Не отделяйте меня

от первых, которых вы [познали] ", 18.7 - 8: "Я знаю,

я, [первых], и те, кто после меня, они знают [меня] ") .

В этих строках содержится намек на роль посредницы,

который есть и в самом начале произведения (13.2 - 4).

И там и  тут дается представление о   ряде качественных

понижений. Этот ряд в 13.2 - 4 связан говорящей

("я"), в 17.36 - 18.8 - отношением к знанию,

      Следующее дальше определение: "Я же (совершенный)

Ум и  покой" (18.9 -  10) - побуждает вспомнить

название, где "совершенный Ум" упомянут

рядом с  "Громом". Судя по общей тексту особенности

- совмещении далеко отстоящих друг от друга

определений, однако имеющих отношение к   одному

началу, и   здесь эти два определения, возможно,

объединены не случайно. Заглавие произведения

"Гром. Совершенный Ум" указывает на одну смысловую

перспективу, здесь же -  "Я же [совершенный]

Ум и  покой" -  на другую. Вместе с  тем повторение

слов "совершенный Ум" позволяет думать, что речь

идет об одном начале, лишь освещаемом с  разных

сторон.

      Тема знания, которая с  каждой строкой сильнее

и обнаженнее звучит в  памятнике, все теснее сплетает

в нечто единое говорящую и слушающих: "Я знание

моего поиска и  находка тех, кто ищет меня, и

приказание тех, кто просит меня" (18.11 - 13).

      И дальше слышится мотив, который со всей

мощью проходит в  конце,- дается определение, выходящее

за рамки обычной жизни слушающих (18.14 -

20). Но текст возвращается к  знакомым образам мира

и войны (ср. 14.31 - 32), чужака и общинника, чтобы

опять погрузиться в  сферу наиболее общих категорий:

"Я сущность и то, что не есть сущность" (18.27 - 28).

      Отрывок 18.27 -  19.4 заслуживает внимания, будучи

примером того, как обыгрывается одно слово

(в данном случае xxxxx), делая постепенным переход

к ведущей теме знания, как осуществляется "сползание"

смысла через замещение одного слова в сходных

на первый взгляд предложениях.

      Самоопределения, следующие дальше, с акцентами

на противоположных качествах, лаконичны и  выразительны.

Крайние возможности, присущие одной

природе, проступают в  таких утверждениях, как:

"Я немая, которая не может говорить, и велико мое

множество слов" (18.23 - 25), "Я та, кто взывает, и я

та, кто слышит" (18.33 - 35) и проч.

      Самый затяжной пассаж с  самоопределениями

сменяют обращения (VI О), которые заставляют слушателей

по-иному взглянуть на самих себя. Это преддверие

конца произведения, данное в  ином ключе,

чем остальной текст. Провозглашается единство внешнего

и внутреннего в  людях: "Ибо ваше внутреннее

есть ваше внешнее, и, кто слепил внешнее ваше, придал

форму вашему внутреннему. И то, что вы видите

в вашем внешнем, вы видите в вашем внутреннем..."

(20.18 -  24). Эту мысль сопровождают знакомые слова,

подчеркивающие доступность и  недоступность говорящей

(VI С): "Я -  это слух, который доступен

каждому. Я  речь, которая не может быть схвачена"

(20.28 - 31) .

      Мы подходим к  финалу, но лакуна прерывает

текст. За ней идет последнее обращение (VII 0),

отчасти перекликающееся с 18.15 - 20: "Так внимайте,

слушающие, и вы также, ангелы, и те, кто послан, и

духи, которые восстали от смерти" (21.13 - 18). И далее

вместо крайностей прежних самоопределений, контрастов

в восприятии речи -   финал, выдержанный

совсем в  другом духе: единения, умиротворенности,

постоянства: "Ибо я то, что одно существует, и нет

у меня никого, кто станет судить меня. Ибо много

привлекательных образов, которые существуют в многочисленных

грехах, и необузданности, и страстях постыдных,

и наслаждениях преходящих, и  они схватывают

их (людей), пока те не станут трезвыми и не

поспешат к  своему месту упокоения. И  они найдут

меня в  этом месте и будут жить и снова не умрут"

(21.18 - 32) .

      Итак, читая "Гром" таким образом, чтобы, задерживая

внимание на частностях, не упускать из

виду целостности памятника, внутренних связей, скрепляющих

текст, приходим к   следующим умозаключениям

и предположениям.

          Контрастность во всем - композиционно-стилистическом

строе произведения, его содержании -  не

только не разрушает единство, напротив, создает и

утверждает его. Текст, будучи по форме монологом,

по сути дела строится на отношениях между провозглашающей

его и  теми, к  кому обращена речь. Самоопределение

говорящей (род самопознания), спровоцированное

существованием "других", тех, кому говорящая

открывает себя, собственное отражение в  их

сознании, в  свою очередь воспринятое ей,- эта игра

отражений, подобий и   искажений, эффект зеркала,

хорошо знакомый по документам из Наг-Хаммади

(ср. очерк, посвященный Апокрифу Иоанна),- все

это делает связь между говорящей и   слушающими

столь тесной, что обе стороны, перебрав всю гамму

отношений -  от взаимного отталкивания до тяготения,

в конце произведения предстают в единении.

          Но единство говорящей и   слушающих ощутимо

не только в  последней части, где контрасты как бы

сходят на нет. Оно есть также там, где наиболее