Биологическая опасность

"…и мы только в два часа ночи вспомнили, что доктора велят ложиться спать в одиннадцать."

Михаил Лермонтов

13 апреля 2029 года. Где-то над Московской областью. 03:39 по московскому времени. На борту самолёта Иркут МС-21-210.

Самолёт набрал высоту полёта в три с небольшим километра, как я нажал на кнопку удержания высоты.

Стоило кабрированию стать нулевым, как я понял, что у меня сильно затряслись руки. Я был на волосок от смерти. Одно дело, когда регенератов всего один или между тобой и ними плотная, непреодолимая преграда, а совсем другое, когда их сотни, если не тысячи, и они окружают тебя. И неважно, что их отстреливала дюжина спецназовцев, которые не умеют стрелять не по цели, ты понимаешь, что ты столкнулся лицом к лицу со смертью.

– Ну что, говорят, и стрелок вы хороший, и пилот… – сказал появившийся в дверях Сельчук

– Харитон Владимирович, вы то как? Мне жути наговорили, что вас покусали.

– Так и было. Вон, спасибо Алексею, схватил своё мачете и со всей силы рубанул по руке.

– А как боль?

– А? Это… это его парни решили из меня сделать наркомана, морфином пичкают. Кстати о морфии: ты сегодня спал днём?

– Нет. А что?

– Ты уже двадцать один час на ногах, сможешь закончить полёт?

И как я раньше этого не понял. Я получается, не сплю больше обычного. Обычно я бодрствую часов 15-16, всё остальное время тратя на сон, а тут – уже сутки на ногах, и что интересно, спать мне пока не хочется. Может, адреналин ещё не улетучился после этого… кстати, а как это назвать? "Битва за Остафьево"… нет, глупо. Может… да как ни называй, ясно одно – спецы уже и стреляли их, и жгли их.

– Ладно, веди машину, сказать, чтоб кофе принесли?

– Если можно. И где Лёха?

– Со своими. Они чистят оружие. Я уже ничего не говорю им на этот счёт. Военное время, как ни крути.

– А где они расположились?

– В проходе. В хвосте у нас никого нет, все или в носу или в середине салона. А что ты хотел, на борту всего пятьдесят с небольшим человек… так, ладно, пойду я.

– Хорошо.

Через 5 минут Оля принесла мне стакан кофе. Сахара не было, но мне было не важно – главное, чтобы кофеин был. Попивая кофе из бумажного стакана, у меня мелькнула мысль увеличить скорость с четырёхсот до семисот километров, чтобы скорее долететь до Кирова, но я решил всё же не делать этого. Во первых, причина вполне себе материалистическая – запасы топлива ограничены, и скорее всего, самолёт придётся ставить на вечный прикол по возвращении. Почти наверняка, весь керосин сольют из баков, и самолёт будет медленно ржаветь на и без того переполненном лётном поле аэродрома.

А вторая причина, почему я не стал разгоняться – просто желание полетать, хоть и сонный пилот – настоящий кошмар.

Поэтому я настроил радиостанцию на дальний приём и начал вызывать вышку Кирова, вдруг ответят на таком расстоянии.

– Киров-центр, назовитесь.

– Киров, я Аэрофлот два четыре один семь, следую из аэродрома  Остафьево, Юниформ Юниформ Майк Оскар. Высота одиннадцать тысяч футов, скорость два два ноль узлов.

– Аэрофлот один семь, принял вас. Всех вывезли? Заражённые на борту есть?

– Что за глупые вопросы. Один семь.

– Принял вас. Скажите, нужна ли помощь?

– Нужна реанимация. Один укушен, ампутация проведена… шесть часов назад. Повторяю, шесть часов назад. Опасности нет.

– Принято. Подгоним к вам отряд спецназа, пусть обыщут самолёт, вдруг кого пропустили.

– Понял вас. Свяжусь перед входом в вашу УВД.

– Хорошо, один семь. Конец связи.

 -Конец связи.

Я успокоился и выключил освещение кабины, чтобы всмотреться в ночное… раннеутреннее небо. Оно было безмятежным, словно здесь всё вернулось к своим истокам, в эпоху, когда самолётов ещё не было. А на земле творится Ад. Боюсь, мне тут нечего сказать – непонятно даже, откуда взялась эта зараза, что превратила чуть ли не полмира в толпу безумцев.

Я едва собрался включить освещение кабины, как вдруг мой взгляд зацепился за странную серебряную полоску.

– Какого чёрта? – спросил я вслух.

Эта "полоска" – ни что иное как инверсионный след от другого самолёта.

Я решил, что у меня уже глюки, но вызвав Сельчука в кабину, я убедился в том, что это действительно след от другого самолёта.

– А мало ли кто летает тут, может тоже эти, вывозные рейсы.

– Вполне возможно.

– Так, я остаюсь здесь, на случай, если ты уснёшь.

– Хорошо.

Признаться, мне стало даже немного спокойнее, когда в правое кресло второго пилота уселся Сельчук. Всё же два человека в кабине куда лучше одного.

– Управление слева, контроль справа. – отдал он команду.

– Управление… и так принял.

– Помоги с гарнитурой, не могу одной рукой.

Я быстро помог нацепить на голову Сельчука наушники, и он принялся крутить ручки на радиопанели.

Через несколько минут на его лице появилось какое-то напряжение.

– Что там, Харитон Владимирович?

– Одень гарнитуру. – шёпотом сказал он мне.