Битва на Калке. Пока летит стрела

Галич был взят, и вся земля галицкая завоёвана. В городе несколько дней шёл, казалось, непрерывный пир: в каждом доме считали за честь принять и хорошо угостить любого Мстиславова дружинника. Изо всех храмов изгонялись признаки латинской веры. Горожане сетовали, что краковскому архиепископу Кадлубеку удалось убежать из Галича, иначе привелось бы им увидеть, как латинский поп раскаивается в своих заблуждениях, на колу сидючи. Ну ладно, Бог с ним, а, вернее — чёрт.

Сброшено было проклятое иго! В один голос все требовали, чтобы князь Мстислав Мстиславич Удалой сел на Галицком престоле.

Любо это было князю Мстиславу. В таком повороте событий он видел некую справедливость: взял он Галич честно, своим мечом изгнал из галицкой земли чужеземцев, восстановил права византийской православной церкви. Кто больше его был достоин Галицкого стола? Если не считать князя Даниила Романовича.

А он вскоре после победы Мстислава прибыл к тестю в Галич с малой дружиной — поздравлять и радоваться. Войско краковского герцога, удерживавшее Даниила во Владимире Волынском, узнав о том, что случилось с венграми, поспешно сняло осаду и удалилось в свои пределы. И это известие, принесённое князем Даниилом, стало известием о полном окончании войны.

Даниил был искренне рад успехам своего тестя. Галича он себе не просил, согласен был получить его когда-нибудь в будущем. Пока на том и порешили.

Единственная размолвка Удалого с зятем касалась боярина Судислава, которого захватили в плен, когда он пытался, переодевшись в простолюдина, покинуть Галич. Даниил требовал казни предателя и пособника венгров, а Мстислав — неожиданно для всех — помиловал его! Одного Судислава только и помиловал. И вдобавок дал ему в управление Звенигород — городок, который можно было считать пригородом Галича.

Случай с Судиславом поверг многих в смущение и изумление. Мстислав Мстиславич, защитник справедливости, взял да и приласкал злодея, приспешника Бенедикта Лысого и Прегордого Фили! Словно в один миг забыл, что сей Судислав зверствами превосходил своих покровителей! Забыл князь Удалой и о том, что сам немало претерпел от переветника в том, первом галицком походе. Если бы Судислав и подобные ему не поддерживали венгров, то Галич давно бы был за Мстиславом!

Можно было предположить, что на радостях у князя помутился рассудок, можно было думать что угодно, но о своей милости к злодею Мстислав Мстиславич объявил открыто и решения своего менять не собирался. Стало быть, оставалось только одно объяснение: хитрый Судислав сумел оплести князя какими-то колдовскими чарами.

Загадка! Росту Судислав был среднего, лицо имел обыкновенное — красивое, но не слишком. В нём не было ничего такого, что наводило бы на мысль о его способностях к волшбе. Глядишь на такого и не подумаешь никогда, что по его наветам казнены многие и многие — самый цвет галицкого боярства и купечества!

И судьба боярина могла сложиться совсем по-другому: так же, как и другие венгерские бароны, он мог достаться в добычу какому-нибудь половцу, тому же Буркану, и пошёл бы пешком в степь с верёвкой на шее. Впрочем — кто знает? — может быть, и Буркана сумел бы околдовать Судислав, и глядишь — сам бы встал через годик во главе Буркановой орды?

Но так не случилось, потому что Мстислав Мстиславич, много наслышанный о делах боярина, когда ему доложили, что Судислав пойман, пожелал лично его увидеть и поговорить с ним.

Почему он это сделал? Ему, князю Удалому, переживавшему тогда острое чувство победы, было ли дело до ещё одного пленённого злодея? Или это сам Судислав мог внушить — на расстоянии — мысль о том, что им необходимо поговорить, прежде чем наденут боярину верёвку на шею? Неизвестно, как это получилось, но Судислава привели к князю. Он упал на колени, обнял княжеские ножки и зарыдал.

Наверное, он лучше других понимал душу Мстислава Мстиславича. Судислав знал о жизни Удалого всё. Но кто не знал? Каждый русский знал!

А именно Судислав сумел разгадать то, что не удалось никому, что и в голову никому не приходило. У князя Мстислава, прославленного победами, была чистая душа ребёнка, болью отзывавшаяся на любую несправедливость. Только человек с такою душой мог отказаться от Великого княжения владимирского, когда оно было у него в руках! И посадить на стол совсем чужого ему человека, болезненного князя Константина, и лишь на том основании, что стол этот неправильно был отнят у Константина братом! Только юное и горячее сердце могло заставить князя Мстислава заступиться за дочь и лишить её мужа, обрекая Елену на монастырское заточение. Только юноша, вспыхивающий от любой невольной обиды, мог оставить Новгород, потому что там его княжение кому-то не понравилось, вместо того чтобы взять этих крикунов и спокойно засунуть под толстый волховский лёд. Огромную власть, огромные богатства Мстислав Мстиславич отбрасывал в сторону ради благородных, но не приносящих ему никакой выгоды дел.