Блад: глубина неба

— Ну чё ты, дерьмозавр, — беззлобно спросил Кадан, заглядывая в лицо лейтенанту, — живой, что ль? — одобрительно хмыкнул, средним пальцем сковырнул со щеки офицера прилипший листик от отвара, отправил его себе в рот, пожевал передними зубами, разбирая вкус; скривился и сплюнул через плечо. — Что за дрянь ты ему сварила, соплюха?

— Какая есть, такая и дрянь, — пожала плечами Инеш, — иди отсюда, не дёргай за нервы.

Кадан скривил смешную рожу, передразнивая сестру, и получил оплеуху неотжатым полотенцем.

— Ладно, некогда мне тут с вами… А ты молодец, дерьмозавр! Долго протянул, уважаю! Но до нашего размаху ещё не дорос, — Кадан улыбнулся, в ровном ряду желтоватых зубов мелькнула свежая прореха, — а ты — соплюха, и не спорь! — прикрикнул он на сестру и ушёл обратно в бар.

— Не слушай, — Инеш склонилась над лицом лейтенанта, обдав его терпким травяным запахом, — этот дурохваст всем прозвища придумывает. Чем больше человек ему понравился, тем гаже будет порекло, — она осторожно прижала полотенце к разбитой скуле мужчины.

— О-о-о, да он в меня просто втрескался по самые уши, я польщён! — усмехнулся Блад.

— Ну… он — может и нет, — тихо проронила девушка, пряча озорную улыбку.

На границе ослепительного света

Я стою на краю затянутой сеткой площадки, ярко освещённой фонарями. Свет не попадает за границы этого маленького квадратного мира, и зрителей на трибунах вокруг ринга не разглядеть. Они тоже пока не видят меня, но, я знаю, ждут. Чуют запах ещё не пролитой крови и солёного пота; волнуются, полные предвкушения, как молодые гиены, спешащие по следам леопардовой охоты. Я чувствую их возбуждённое дыхание, как на краю обрыва чувствуешь волнение моря в бездонной ночи.

Мои голые плечи покалывает нарастающий кураж; дышу глубоко, размеренно, чтобы не выплеснуть его раньше времени, не истратить по мелочам. Позади меня — Инеш. Я не вижу её, но угадываю её взгляд на своей коже. Она, как всегда, беззастенчиво разглядывает меня, и это разогревает ещё больше. Я хорошо знаю этот взгляд: дерзкий, прямой, со смешливой хитринкой. Что он только может сделать со мной, этот взгляд!

Сжимаю кулаки, от напряжения мышц на запястьях натягиваются бинты. Делаю шаг в обжигающий свет, переступаю границу миров, вскидывая кулак вверх. Трибуны взрываются ликующим воплем. Волна их восторга захлёстывает меня, оглушает, почти сбивает с ног. Это чем-то напоминает чувство высоты: бессмертие и всемогущество. Сейчас я могу свернуть горы! Но передо мной — всего лишь лыбящийся во все оставшиеся зубы Кадан Фоули…

***

— Что-то ты зачастил к нам, лейтенант! — Инеш всегда первая замечала Винтерсблада, стоило ему только переступить порог «Мерзкой детки», и всегда встречала.

За ней неизменно трусил Кукуцаполь. По-мужски, с грубым достоинством, как и положено матёрому коту с рваным ухом и суровым взглядом, он походя бодал лейтенанта под колено и удалялся наблюдать за происходящим с полки над стойкой. После того, как кот взлетал на своё место, используя гороподобные плечи Кадана в качестве трамплина, «братёнок» Инеш поворачивал голову и приветственно махал Бладу тлеющей сигаретой. «Здарова, дерьмазавр!» — читалось по его губам (слов не слыхать — в баре всегда слишком шумно).