Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

А. Садат делегировал X. Тухами на встречу с М. Даяном главным образом потому, что он не был в восторге от идей, продвигаемых Дж. Картером и С. Вэнсом. Опасения А. Садата распространялись не столько на условия урегулирования, предлагавшиеся представителями новой администрации США (содержательно он как раз считал, что Дж. Картер поддержит его требования), сколько на сам процесс — путь многосторонней комплексной дипломатии, на который предлагали встать Дж. Картер и С. Вэнс. У А. Садата были серьезные сомнения по вопросам возможности возобновления Женевской конференции и возможности одновременного учета интересов всех вовлеченных в конфликт сторон. Выражаясь яснее, А. Садат опасался, что платой за те или иные уступки Израиля в отношении Сирии, Иордании или палестинцев может стать согласие американских дипломатов на то, что Израиль сохранит за собой ту или иную часть территории Синайского полуострова, на что А. Садат совершенно не был готов согласиться. Неспособность США и Израиля достичь соглашения по вопросу об участии ООП в Женевской конференции усиливала его сомнения и опасения относительно того, что формат Женевской конференции может на неопределенное время отложить достижение Египтом своих целей на Синае. Сенсационное решение президента Египта приехать в Иерусалим, таким образом заявляя о признании Израиля, было стимулировано желанием создать психологическую атмосферу, в которой переговоры принесут Египту быстрые положительные результаты вне зависимости от того, как будет реализовываться американский план по созыву международной конференции в Женеве.

О решении вступить в прямые и всеобъемлющие переговоры с Израилем А. Садат объявил в ноябре 1977 года. 9 ноября он произнес речь на ежегодной церемонии открытия сессии египетского парламента[34]

. Я. Арафат (по выражению А. Садата, «наш дорогой друг и соратник в нашей борьбе») присутствовал в зале. К его — да и отнюдь не только его — огромному удивлению, А. Садат заявил, что он готов идти «на самый край света в поисках мира. Израиль будет поражен, когда услышит то, что я сейчас скажу вам: ради переговоров о мире я готов отправиться в их собственный дом, в Кнессет»[35]

.

Когда А. Садат делал свое заявление, то, видимо, понимал, что теперь следует ожидать положительной реакции из Иерусалима. От румынского лидера Н. Чаушеску и из слов М. Даяна, оброненных во время тайного визита в Марокко (между странами не было дипломатических отношений) в сентябре 1977 года[36]

, А. Садат знал, что премьер-министр М. Бегин готов на территориальные компромиссы вне «исторической Палестины» в обмен на мир. Он понимал также, что М. Бегин — не только сильный руководитель, но и глубоко честный человек, и будет выполнять те соглашения, которые подпишет.

У А. Садата были более чем веские основания доверять М. Бегину. В июле 1977 года руководитель Службы внешней разведки «Моссад» Ицхак Хофи передал главе правительства Израиля досье, в котором были собраны материалы, свидетельствовавшие о том, что ливийский лидер Муамар Каддафи готовил почву для свержения Ануара Садата. Через несколько дней, насколько известно, без консультаций с американцами, это досье на нейтральной территории было вручено шефу египетской разведки генерал-лейтенанту Камалю Хасану Али. В досье содержались конкретные имена, телефоны, места складов с боеприпасами и оружием заговорщиков, коды и каналы связи, которые непосредственно вели в ливийскую столицу. Уже первые проверки египетской разведки показали, что израильтяне передали им достоверный документ. А. Садат был потрясен, в Египте начались аресты участников заговора, а египетские войска 21 июля 1977 года вторглись на ливийскую территорию, нанеся бомбовые удары по ряду городов. Вооруженный конфликт между двумя странами при посредничестве Алжира удалось довольно быстро погасить, но А. Садат запомнил, кому он обязан тем, что остался у власти, а скорее всего, и в живых. Хотя информации об этом нет почти ни в одной книге, посвященной израильско-египетским мирным переговорам, как представляется, именно этот эпизод привел А. Садата к столь потрясшей весь мир декларации о готовности к переговорам о мире с Израилем.

Официальный ответ Израиля на инициативу А. Садата последовал быстро. Министр иностранных дел М. Даян позднее писал в мемуарах: «После непродолжительных, но напряженных размышлений над истинными мотивами А. Садата, М. Бегин отбросил, наконец, все сомнения и скептицизм и поверил в искренность египетского лидера. Он оценил ценность первого шага на пути к миру и понял, что то был акт исторической важности»[37]. Сам М. Бегин действительно довольно быстро преодолел свой скептицизм и решительно поддержал визит А. Садата в Иерусалим, признав его историческую важность.