Блондинка

Привет! Позвольте узнать ваше имя? Я Мисс Золотые Мечты. Как думаете, я красивая? Желанная? Не хотели бы в меня влюбиться? Вас-то я могу полюбить, это я точно знаю.

Сначала она поехала на пирс Санта-Моники. То было несколько часов назад. В шифоновом платье, босоногая, без трусиков. Покаталась на чертовом колесе, купила детский билет и взяла с собой маленькую девочку. Родители девочки смущенно улыбались. Вроде бы узнали ее, но это не точно (ведь блондинок в Голливуде пруд пруди). Она раскачивала кабинку, девочка прижималась к ней, испуганно взвизгивала: Ой! Ой! Ой! – и они взлетали к самому небу. Нет, она не была пьяна. Да вы принюхайтесь к ее дыханию! Свежее, как аромат лимона. Если на руках, в мягких локтевых сгибах, и были отметины от иглы, она не виновата. Сама она себе ничего не вкалывала. Казалось, некоторые части тела онемели, словно уплыли куда-то. Запястье, рука, горло – те места, которые сжимал ее спортивный муж. Красивыми сильными пальцами. Много лет назад был у нее один тип, мог заниматься любовью только с ее грудью. Совал свой разбухший пенис ей между грудями, сдавливал их дрожащими руками, дергался и кончал с мучительным всхлипом, проливая на нее сперму, но самой Нормы Джин там не было, глаза пустые, невидящие, словно камешки. Это не больно. Это быстро кончается. И ты сразу же обо всем забываешь.

Она спросила ту хорошенькую девчушку, не хочет ли та пожить с ней немного. Пыталась объяснить ее родителям (после катания на чертовом колесе они выглядели расстроенными), что они смогут приезжать в гости. И почему так рассердился механик, управляющий чертовым колесом? Ведь никто не пострадал. Это всего лишь веселая игра! Она сунула механику двадцатку, и он перестал сердиться. Девочка была в полном порядке, вцепилась в руку красивой блондинки и не хотела ее отпускать. Так же, как цеплялась за ее руку другая малышка. Тот мягкий тигренок, которого я сшила для Ирины. Он исчез вместе с ней. Но куда?

Убийства в округе Лос-Анджелес. В прошлом месяце произошло еще одно. В газетах писали, что жертве, «рыжеволосой модели», было всего семнадцать лет. Иногда убийца хоронил жертву в «неглубокой могиле», дождь размывал песчаную почву, и тогда тело находили. Вернее, не тело, а то, что от него осталось. Но с Нормой Джин никогда не случалось ничего подобного. Она знала всех этих изнасилованных и обезображенных девушек, их было то ли восемь, то ли девять, то ли десять, или могла их знать, ведь то были ее сестры-старлетки со Студии, или сестры-модели из рекламного агентства Прина, или же модели Отто Оси. Впрочем, главное, что это не она. Как прикажете это понимать? Как знак, что она проживет долгую жизнь? Переживет и свое тридцатилетие, и саму «Мэрилин»?

Бель-Эйр, застроенный богатыми особняками, остался позади. Она приехала в Санта-Монику. Холмы. Сказочный особняк неподалеку от гольф-клуба Бель-Эйр. Кстати, ей предлагали заплатить за развод с Бывшим Спортсменом. «Психическая жестокость». «Несовместимость». Переднее левое крыло бутылочно-зеленого «бентли» слегка поцарапано – в том месте, где она задела за ограждение шоссе, ведущего в Санта-Монику. Когда это было? Когда Глэдис начали лечить электрошоком? Потому что голова у Нормы Джин раскалывалась от боли. Иногда она неважно соображала. Можно, конечно, улыбаться, глядя на Девушку с верхнего этажа, но у нее был сценарий, и она не отклонялась от сценария. Смеялась чаще других, и над ней смеялись больше, чем над остальными. Это называется электросудорожное раздражение.

У Нормы Джин, ближайшей родственницы больной женщины и ее законной опекунши, спрашивали разрешения на лоботомию. Она, дочь, ответила отказом. Врач говорил, что иногда при лечении душевнобольных с галлюцинациями лоботомия творит настоящие чудеса. Нет, только не с матерью. Только не с мозгом моей матери. Моя мама – поэтесса, моя мама неглупая женщина, тонкая натура. Да, у нее трагическая судьба, но и у меня тоже! Поэтому Глэдис сделали только электрошок. О, это было сто лет назад, еще в Норуолке. В Лейквуде, где теперь находилась Глэдис, таких ужасов с ней не вытворяли.

Он хочет тебя видеть, мама! Уже скоро. Пишет, что готов тебя простить. Что полюбит нас обеих.