Блондинка

Спотыкаясь и пошатываясь, она вбежала в воду, волны захлестнули лодыжки, бедра, живот. Не ласковые прикосновения, а мощные удары. Вода устремилась в глубокий разрез между ногами. Волна сбила ее, и Норма Джин с трудом встала. Она видела, что маленькое существо продолжает бороться. Его то вскидывало на пенистый гребень волны, то сбрасывало вниз, в расселину между валами, снова вскидывало и снова сбрасывало, и существо молотило крошечными ручонками! Она начала задыхаться. Не хватало кислорода. Она глотала воду. Вода доходила до ноздрей. Рука на горле. Сильные красивые руки. Лучше нам обоим умереть. И все же он отпустил ее. Почему? Он всегда отпускал ее. В том была его мужская слабость. Он ее любил.

Она не утонула. Ее спасли серферы.

И не проболтались, не зря она их умоляла.

Ей повезло, что на этой полоске пляжа тусовались серферы, человек пять-шесть. Некоторые из нас даже ночевали на пляже, ночи были теплые. Никто уже не спал, все гоняли по волнам, на рассвете волны самые серьезные. Тут и появилась эта безумная блондинка в красивом разорванном платье. Брела по песку. Босая, и ветер трепал ее волосы.

Сначала мы решили, что кто-то ее преследует, но она была одна. И вдруг раз! – и нырнула в волну! А волны были серьезные. Ее швыряло, как куклу, вверх-вниз, и через пару минут она точно утонула бы, но подоспел один из наших. Спрыгнул с доски, вытащил обмякшее тело на песок, сделал искусственное дыхание, как учили в скаутском лагере. Скоро она закашлялась, подавилась, ее вырвало, а потом задышала нормально и вернулась к жизни. Хорошо, что не успела наглотаться воды, в легких воды оказалось совсем чуть-чуть.

Просто фантастика, прямо как в кино, мы это на всю жизнь запомнили. Блондинка открыла глаза – стеклянно-голубые, с кровавыми прожилками, – а мы стоим вокруг и смотрим на нее, и все, конечно, ее узнали. Узнали, кто она такая. И первым делом она испуганно говорит: Ох, ну почему? – и вместе с тем пробует засмеяться. Тут ее снова вырвало, и парень, который ее спас, студент, симпатяга из Окснарда, быстро отер ей рот ладонью. Так умело и нежно, как будто это было самое важное за все его девятнадцать лет. И всю жизнь будет помнить, как эта горе-утопленница, знаменитая Блондинка-Актриса, хватает его за руку, целует ее и бормочет что-то вроде: Спасибо! Спасибо!

Но мы толком не разобрали слов, потому что она сильно всхлипывала и еще прибой шумел, и паренек из Окснарда стоял перед ней на коленях на мокром песке и думал – может, он что не так сделал?

Ну, в том смысле, что она хотела умереть. А я помешал. Но если б не я, ее спас бы кто-нибудь другой, правильно? Так что нечего меня винить.

Драматург и Блондинка-Актриса: соблазнение

В процессе творчества есть он, то есть «муж» (автор). Есть она, то есть «жена» (исполнитель или исполнительница, беременные ролью, воспринявшие от автора семя, зерно его произведения).

Есть плод – ребенок (создаваемая роль).

Станиславский. Работа актера над собой

1

Ты ведь не будешь обо мне писать, так? О нас.

Дорогая! Ну конечно же нет!

Потому что мы с тобой особенные, верно? Мы так любим друг друга. Тебе ни за что не удастся объяснить людям… как это у нас.

Дорогая, даже пробовать не стану.

2

Он написал пьесу, и пьеса стала его жизнью.

Вещица получилась не очень удачная. Драматург это понимал. Игра слов, языковые выкрутасы, но прямо из души, из глубины живого тела, сплетенные с его артериями. О новой работе, первой за несколько лет, он говорил самым нейтральным тоном:

– Есть кое-какие надежды. Пьеса не закончена.

Надежда есть. Пьеса не закончена.