Блондинка в Париже

Итак, она будет стоять на обочине… А я не промахнусь. В последнее мгновение мы будем смотреть прямо в глаза друг другу. И в глазах Элизабет вспыхнет ужас, а в моих — торжество. Ей хватит одного мига, чтобы заново прожить всю свою жизнь и понять, как же сильно я её ненавидела все эти годы…

Водить машину я научилась даже лучше, чем делать маникюр. Луис восторгался моим мастерством, да и я сама за рулём испытывала невероятное чувство всемогущества и собственной значимости.

Воспользуюсь своим умением, чтобы отомстить Элизабет. Её изящное скульптурное тело, её красивое — да, всё ещё невероятно красивое — лицо будут раздавлены, изуродованы полуторатонной махиной. А я с наслаждением порыдаю у закрытого гроба. Буду выть белугой, оплакивая любимую тётушку…»

— Давай же, — подбодрила я Энни. — Решайся! А то самолёт скоро приземлится.

Но девушка всё тянула — вот же рохля! Я на её месте давно бы прикончила подлую Элизабет. И дело с концом. Если поставила цель — иди к ней, не оглядываясь и не размышляя. Но Энни была ужасно неорганизованной, она постоянно на что-то отвлекалась.

…Новым препятствием на этом пути стала беременность. Как выяснилось, мексиканец перед депортацией успел отличиться. Вскоре Энни с радостью и ужасом осознала, что станет мамой. Волнующая новость заслонила другие переживания. Энни твёрдо решила сохранить ребёнка, хоть он и должен был родиться без отца, а сама Энни ещё не закончила учёбу…

— Дамы и господа, мы начинаем снижение, — прозвучал в динамике мелодичный голос бортпроводницы. — Пожалуйста, пристегните ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение.

— Похоже, опять не успею дочитать, — сказала я себе. — Надеюсь, родит без проблем. Если только гадкая Элизабет не подстроит какую-нибудь подлость.

Я подумала о Натке. Она меня заставила поволноваться, заведя в четырнадцать лет великовозрастного бойфренда Мишу. В одно лето мы с ней синхронно обзавелись мужчинами спортивного телосложения — бицепсы, трицепсы. Ягодицы — просто каменные (Мишкины ягодицы, конечно же, не проверяла — неприлично. Я же вроде как тёща. А у Володьки — да, каменные).

Так вот, с той поры, с того восхитительного лета, когда я познакомилась с Константиновым, а дочь — с Мишкой, стоило Натке на секунду застыть в задумчивости, я сразу теряла покой: ну, всё, доча залетела.

А мою образованную дочь хлебом не корми, дай посидеть с сосредоточенным взглядом. И думает она в этот момент вовсе не о незапланированной беременности, а — страшно вымолвить! — о Ван Гоге или особенностях сослагательного наклонения во французском языке.

Мне повезло: мой ребёнок всегда отличался разумностью. Или это Михаил мышей не ловил. Как бы то ни было, дочке уже стукнуло восемнадцать, а я до сих пор ловко избегаю звания бабушки. Милые детишки отлично предохраняются. Аллилуйя современным контрацептивам!

Миша, надо сказать, меня удивил. Гориллообразный спортсмен, чей потолок легко просматривался — инструктор в спортклубе, и точка — он отправился вслед за любимой девушкой во Францию. Франция ему была не нужна никаким боком — с её попрошайками, беженцами, грязными тротуарами и обшарпанными бистро.

Но любовь творит чудеса. Парень извернулся и нашёл французского работодателя, а потом получил визу и разрешение на работу. Теперь Миша и Натка снимают в Монпелье квартиру, дочка учится в университете, зять трудится, а я рада, что ребёнок под надёжной охраной — ведь в любом городе, каким бы милым и гостеприимным он ни казался, хватает всякой шушеры и криминальных элементов. А на Мише написано красными буквами: «Не влезай — убьёт!». И он действительно убьёт пудовым кулаком, если кто-то посмеет приблизиться к его маленькой принцессе.

Если раньше я критически оценивала зятя, возмущалась, например, что он везде раскладывает носки, то сейчас искренне им восхищаюсь. Теперь он раскладывает носки в восьми тысячах километрах от тёщи — как это мудро! — и заботится о Натке. Он даже выучил французский. Не настолько, чтобы читать в подлиннике Анатоля Франса — Анатоль Франс ему не нужен — но всё же.

Вот, на что способен влюблённый мужчина!

***

В отличие от тёплого Парижа родной город встречал ледяным ветром. В аэропорту ждала продрогшая Настя со стаканом горячего кофе в руке и отчётом о проделанной работе.

Я с подозрением уставилась на подругу.

— Что? — испуганно спросила та, вручив мне картонный стакан с пластиковой крышкой. — Накладные проверила, договор исправила, рекламу и коммерческие предложения выслала, билеты и гостиницу для питерцев заказала. И даже ни одного дополнительного килограмма не набрала. Чего ты, Ленуська, волком смотришь?

Мы вышли из здания аэропорта, и лавина ледяного ветра накатила, как девятый вал.

— Скорее в машину, отвезу тебя домой.

— В офис.

— Домой! — нагло заявила Настя. — Восьмой час, между прочим!

Я отсутствовала всего два дня, а персонал уже распустился. Каким тоном она со мной разговаривает! Но я решила не спорить. Мне нужно было выяснить одну деталь…