Блуждающая реальность

Таков краеугольный камень диалектики: освобождение (спасение) от рабства (греха или падшего состояния). Поскольку артефакт порабощает людей, даже об этом не ведающих, постольку артефакт и его проецируемый мир могут считаться «враждебными», то есть преданными порабощению, обману и духовной смерти. То, что даже это Urgrund использует ради своей цели, ибо ради своей цели он использует все – священная тайна, трудная для понимания. Освобождающее проникновение Urgrund в проецируемый мир можно назвать окончательной и абсолютной победой свободы, спасения, Самого Христа; это прекрасное разрешение вневременного конфликта.

Между путем к спасению и путем к падению человека, как оно представляется массовому сознанию, есть параллель, так описанная у Мильтона:

О первом преслушанье, о плодеЗапретном, пагубном, что смерть принесИ все невзгоды наши в этот мир…[212]

Преслушание – вот ключ к спасению; и оно же стало ключом к изначальному Падению (если такой факт вообще имел место); но если неповиновение оказывается нынешней системе вещей, противопоставленной Urgrund, не есть ли оно акт повиновения Богу? Щель в броне порабощенного и ослепленного проецируемого мира узка и мала, и трудно попасть в нее, но в рамках этой модели определить ее можно так: восстановление того, что мы считаем изначальным божественным состоянием начинается, так сказать, с вступления на путь неповиновения тому, что, какой бы насильственной властью ни обладало оно над нами, поддельно. Неповиновение проецируемому миру артефакта в прямом смысле опрокидывает этот проецируемый мир, если это неповиновение включает в себя отрицание реальности мира сего и (это абсолютно необходимо!) утверждение Христа, а именно вечного, космического Христа, чье тело, в сущности, и есть подлинный «мир», скрытый под тем, что мы видим.

Артефакт при неповиновении будет настаивать, что он Бог, законный Бог, и неповиновение ему есть грех против Создателя мира и человека. Верно, он Создатель мира сего, но не человека. Urgrund

и человек, будучи изоморфны, вместе стоят в оппозиции к миру сему. Таково условие, которого необходимо достичь. Союз с миром сим есть союз против Urgrund. Бог и человек – одной природы и вместе противостоят проецируемому миру.

Чтобы утверждать Бога, необходимо отрицать мир. Обладая огромными физическими силами, мир способен грозить наказанием тем, кто его отрицает и ему не подчиняется – и выполнять угрозы. Однако нам Самим Христом обещан Защитник, отправленный Отцом (Urgrund) защищать и утешать нас, в сущности, буквально поддерживать нас на человеческих судах.

Без присутствия этого Защитника, Параклета, попытавшись отрицать мир сей, мы были бы немедленно им уничтожены. Единственный способ показать реальность Защитника – совершить прыжок веры и выступить против мира. Это требует огромного мужества, поскольку, пока не будет совершено отрицание мира, Защитник не появится.

Теперь вернемся к моему изначальному описанию артефакта как обучающей машины. Чему же он нас учит? Здесь некая загадка или головоломка: шаг за шагом, ступень за ступенью мы проходим все более трудные уроки или, быть может, всего один конкретный урок. В течение жизни нам предстает множество загадок: разрешив одну, мы переходим к следующей, если же нам не удается ее разрешить, остаемся на месте.

Последний урок мы получаем, когда сама обучающая машина (или учитель) встречает отрицание и отвержение. Пока не придет этот момент (для тех из нас, для кого он вообще придет) – мы остаемся порабощены обучающей машиной и даже не сознаем этого, ибо никакая иная участь нам неведома.

Итак, парадоксальным образом серия уроков артефакта направлена на то, чтобы поднять в нас мятеж против тирании самого артефакта. Это служит Urgrund, ибо в конечном итоге приводит нас к нему. Теологи называют это «тайным партнерством»: подобная концепция встречается в религиях Египта и Индии. Боги, на первый взгляд борющиеся друг с другом, на самом деле на сакральном плане бытия сотрудничают ради единой цели. Думаю, то же происходит и здесь. Артефакт порабощает нас, но в то же время пытается научить нас сбросить его цепи. Он никогда не прикажет нам ослушаться его. Нельзя приказать кому-то тебя ослушаться: это невозможно и семантически, и функционально.