Богдан. Защищая жизнь

С удивлением кошусь на друга. Если у кого из нас и должно быть предвзятое и недружелюбное отношение к полиции, так это у него, после того как его ошибочно арестовали и обвинили в том, чего он не совершал. Наверное, мысли о том, что Афина может быть беременна от одного из нас так плотно завладели его сознанием, что он напрочь забыл о своей нелюбви к представителям закона.

Тот факт, что персонал больницы сообщил в полицию о пациентке, поступившей с травмами насильственного характера, не удивляет меня. Удивляет другое. Насколько быстро этот следователь оказался здесь. Теперь я тоже вспомнил его. Похоже, за прошедший год он не растерял своего энтузиазма в служении народу.

— Если это не вы, тогда, может быть, вы знаете, кто ее избил?

— Не знаем, — уверенно произношу, не отводя взгляд. И это действительно так. Что бы Афина ни говорила, мы не знаем точно, что именно произошло, и кто ее избил.

Спустя несколько наводящих вопросов, в том числе и о том, как мы оказались вместе с потерпевшей, в каких отношениях мы с ней состоим, и почему ее привезли именно мы, следователь Анищев с выражением полного недоверия и неудовлетворения наконец покидает нас.

Как только он отходит на приличное расстояние, достаю телефон.

— Матвей, ты на месте? Что там? — спрашиваю его напряженным голосом и наклоняюсь к Бо, ставя телефон между нашими головами, чтобы ему тоже было слышно.

— На месте. Черт. Ее квартира похожа на место побоища. Столько крови, — раздается его ворчание из динамика. — Стол перевернут, на полу разбитая посуда… я вижу большой кухонный нож, окровавленный по самую рукоять. Но… никакого ублюдка. Если только зомби не существуют, и он не воскрес из мертвых, чтобы уйти отсюда на своих двоих, то она не убила его. Вероятно, он тяжело ранен. Но не мертв. Возможно, это ненадолго. С такой-то потерей крови.

Удивленно переглядываясь, мы с Бо слушаем какой-то шорох, пока Матвей не возвращается к трубке.

— В коридоре и на лестнице я видел следы крови, но думал, их оставила Афина. Теперь я вижу. Они от разных людей. Точно, этот мудак очнулся и ушел из ее квартиры самостоятельно.

Вздыхаю от облегчения, осознавая, что по крайней мере Афину не арестуют за убийство. Несмотря на то, что это была явная самооборона, система работает таким образом, что ей тем не менее могут впаять срок. Даже невиновные попадают в тюрьму. В этом я успел хорошо убедиться, когда мой друг, один из самых порядочных и благородных людей, которых я знаю, оказался за решеткой только потому, что хотел защитить девушку от двоих отморозков.

— Надо успеть поговорить с Афиной раньше этого следователя. Предупредить ее, чтобы она не признавалась ему в убийстве, — словно читая мои мысли, негромко говорит Бо.

Глава 13

Афина

Я чувствую, как тени мелькают перед моими закрытыми глазами. Где я? Что со мной? Я потеряла сознание на полу своей кухни? Я умерла? Или он еще не закончил со мной?

Страшно. Так страшно. Что если он снова ударит меня?

Пытаюсь оценить ситуацию, при этом не давая знать окружающим, что я очнулась. По-видимому, это не удается мне. Движение воздуха вокруг меня говорит мне о том, что надо мной кто-то низко склонился. В ужасе распахиваю глаза и кричу, ожидая новых ударов по лицу. Но их не следует. Вместо этого человек, склонившийся надо мной, исчезает из моего поля зрения, открывая мне вид на белый потолок с холодным светом люминесцентных ламп и часть капельницы, закрепленной на стойке.

Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, где я нахожусь, что трубка капельницы воткнута мне в руку. И еще несколько для того, чтобы узнать мужчину, стоящего теперь в паре шагов от меня с поднятыми вверх ладонями, всем своим видом показывающего, что он не представляет для меня опасности.

Запах больницы заполняет мои ноздри, когда мое сознание полностью проясняется. Я не помню, как оказалась здесь. Но прекрасно помню, причины. Хотела бы я забыть, вычеркнуть из памяти последние сутки, но к сожалению это невозможно. А ноющая боль во всем теле лишь еще больше напоминает мне о том, что случилось.

— Все хорошо. Афина, ты в безопасности. В безопасности, — похоже, Богдан не первый раз повторяет эти слова, но не спешит снова сократить расстояние между нами. — Это я, Богдан. Ты узнаешь меня?

Я хочу потянуться к нему, попросить его утешить меня, обнять. И это странно. Раньше я никогда не нуждалась в утешении от мужчины. С детства я научилась быть жесткой и всегда рассчитывать только на себя. В тех условиях, в которых я росла, это совсем неудивительно.

В любом случае, я не могу просить Богдана обнимать меня и быть моей жилеткой для слез. Я сама настояла на том, что все, что нас связывает — это только секс. Никаких серьезных отношений. Никакой романтики. Он не обязан утешать меня. Честно говоря, я не должна была приезжать к нему домой со своими проблемами. Я действовала на каких-то непонятных мне инстинктах, когда свернула не в отделение полиции, а к его дому.