Боги и гиганты

Музыка знает знак d. с. Это означает da capo, то есть соответствующие строки надо повторить: сыграть или спеть еще раз. Знак da capo необходим и для Пергамского музея, чтобы несколько новых солистов усилили звучание оркестра и чтобы теперь играли почти исключительно fortissimo.

Пока музейные деятели занимались вопросами о том, как и что разместить, чего нельзя позволить, а что можно, руководитель отдела музеев в министерстве просвещения и вероисповеданий советник министра доктор Галл предложил выставить в одном из архитектурных залов музея фасад замка из Мшатты, который султан в свое время по настоянию Виганда подарил кайзеру. Виганд, вопреки своим обычаям, отказывается от всякого протеста. Он даже не ругает себя за то, что именно он в свое время добился передачи этого фасада музею. Самое смешное заключается в том, что идея Галла должна убить самое себя без моей помощи, думает, ухмыляясь. Виганд. И когда Галл, советник по строительству Вилле и директор Исламского отдела профессор Сарре приезжают на «выездную сессию» в музей, роль оппонента, как и следовало ожидать, берет на себя доктор Сарре. А ожидать этого следовало потому, что он не только известный специалист по исламу, но еще и зять Хуманна.

Фасад Мшаттского замка имеет в длину 48 метров. Такого длинного зала нет в музее. Следовательно, надо было бы разрывать фасад. Кроме того, залы в Пергамском музее имеют высоту 18 метров, а стена замка всего пять. 48 метров в длину, 5 в высоту в зале высотой 18 метров — это будет похоже на появление товарного поезда в пустыне. Получив такую информацию, гости с ужасом отворачиваются и даже сам доктор Галл капитулирует.

Но он не считает себя окончательно побежденным и надеется, что в новом кабинете министров Брауна найдет союзника. Это — доктор Карл Гейнрих Беккер, профессор, исламист, ученый, любящий искусство. В одном он согласен с мнением Галла — в цели, которую музей вообще должен ставить перед собой: не превращаться в склад произведений искусства, не служить собранием для учебных целей (это нужно оставить академическим институтам), а стать именно художественной выставкой. Отвечают ли музеи этим требованиям? Надо посмотреть.

Сотрудники музея надеются, что новый человек поймет их наиболее насущные нужды и они смогут летом 1925 года попросить министерство внести ясность в планы строительства и использования денег и, наконец, привлечь всех директоров к управлению строительством.

И Виганд тоже пишет меморандум, предлагая перевести все свои архитектурные экспонаты из складов в почти законченные залы и реконструировать их. Его предложение министр сразу же принимает.

Но в это время архитекторы Гофман и Вилле не бездельничали. Для них важнее всего была декоративная отделка холла перед средним зданием и колонного зала между двумя входами. Их энергия приводит к тому, что осенью 1925 года в ландтаг было внесено предложение о ликвидации залов Немецкого музея Боде, роскошно отделанных во время войны в «романском» и «готическом» стиле, и об их оформлении серьезно и нейтрально. Ландтаг, в большинстве своем, правда, еще склонный к вильгельмовскому искусству пышных фасадов, одобряет предложение. Министр, протестуя против первой части, подчеркивает, что внутреннее оформление было бы важнее, но со своей стороны поддерживает вторую часть.

Виганд и его коллеги, следовательно, могли быть довольны министром, и им было только нужно, чтобы архитекторы получили «удар ножом в спину», ведь они говорили на жаргоне своего времени и своей партии. Но старый Боде кипит от гнева. Когда отмечают 80-летний юбилей Боде и собираются поставить его бюст в музее, разъяренный старик посылает протест во все газеты. Он отказывается от этой сомнительной чести, он не желает, чтобы даже его бюст принимал участие в планах министерства, касающихся музеев.

Виганд радуется скандалу, и не только потому, что его начал Боде, не только потому, что сам недавно пережил жестокую газетную атаку по поводу статуи стоящей богини, но более всего по чисто практическим причинам. Дело в том, что шум вокруг Боде отвлекал внимание от Виганда и Пергамского музея. Для Виганда наступила передышка, дающая возможность спокойно работать.

При закрытых дверях, почти в полной тайне начинается оборудование залов архитектуры. С октября между шарлоттенбургскими складами и островом музеев курсируют грузовики, перевозящие тяжелые ящики с грузом, а опытный археолог и историк архитектуры доктор Вильгельм фон Массов занимает в Пергамском музее должность хранителя и ассистента директора.