Боги и гиганты

И по-прежнему, даже под властью римских императоров, город Пергам гордо чеканил на своих монетах титул первой метрополии империи, а горожане строили храмы в честь императоров Августа, Траяна и Каракаллы. Большинство статуй и произведений искусства в годы правления Нерона были отправлены в Рим, где они породили последний по времени расцвет пергамского искусства. И даже после этого Пергам остался одним из значительнейших провинциальных городов Азии. Во II веке нашей эры здесь жил и работал Гален — величайший после Гиппократа врач древности. Он был уроженцем Пергама и возродил известность своего города как целебного курорта.

Когда Флавий Валерий Константин, сын Констанция Хлора и трактирщицы Елены, был провозглашен своими солдатами цезарем, он приказал титуловать себя «вечным и божественным», приблизившись тем самым на три четверти к богу. Может быть, искренне веруя, а может быть, из политических соображений, он сделал христианство официальной государственной религией империи. После этого боги Греции совсем потеряли свое значение. Но их великий алтарь остался. Возможно потому, что они тайно продолжали жить и защищать его, а возможно, императорские наместники Пергама были людьми понимающими и миролюбивыми. Итак, алтарь оставался неприкосновенным, так же как и Парфенон в Афинах.

Так он и стоял, этот языческий алтарь, в течение многих столетий, до тех пор пока в 718 году сарацины не начали своего страшного штурма христианской Азии. Теперь боги Олимпа помогли спасти христианство. Плиты большого алтаря пошли на строительство крепостной стены, которая могла выдержать любую осаду. Осаждали эту крепость еще и в 1536 году, когда Орхан, сын Османа, захватил город и его область, подпавшие таким образом под турецкое господство.

Теперь на Пергам опустилась ночь. Никто уже даже не помнил о былом величии города. Пергам стал турецким провинциальным городком. Церкви превратили в мечети, а греко-христианскому большинству населения оставили лишь маленькую церквушку святого Федора и настоятеля вместо епископа.

Известные своими трудами ученые и путешественники XVII в. Тавернье, Турнефор, Чандлер, Покок хотя и посещали Малую Азию, но даже не подумали завернуть в заброшенный Пергам. Даже Валполь и Кларк не побывали там. Да и зачем? Место это не заслуживало никаких отклонений от прямой и удобной дороги.

В начале XVIII столетия Якоб Спон во время одного из своих путешествий посетил Пергам и обратил внимание на кое-какие памятники древности. Конец века отметил своим посещением Пергама Шуазель-Жуффье, который нашел здесь красивый, цветущий город. В июле 1816 года, за несколько недель до своей смерти в Смирне, в Пергаме побывал Отто Фридрих фон Рихтер[20]. Он купил у рабочих серебряных рудников античные монеты, осмотрел руины театра перед городом, зарисовал ворота, мосты, остатки древних стен, могильные холмы у дороги, спускающейся к берегу. Рихтер повсюду находил полузасыпанные, валяющиеся прямо на земле остатки архитравов, капителей и колонн. Потом он поднялся на гору к развалинам крепости. «Может быть, здесь, — подумал Рихтер, — и был царский дворец Атталидов». Он был поражен, обнаружив хорошо прослеживавшиеся террасовые сооружения. «Можно увидеть от трех до четырех таких террас, одну над другой; видимо, они строились постепенно… а в промежутках между ними сохранились высокие фундаменты зданий… Можно увидеть и старую замощенную улицу, которая, изгибаясь, поднимается в гору. Внизу, у начала дороги, и в конце, на верхней террасе, возвышаются ворота. Но наверху позднее построили турецкую крепость, теперь разрушенную, и живет в ней лишь одна старая лиса, которую я там нашел».

Но ни один путешественник не обнаружил никаких признаков великого алтаря, который прославил Пергам во всем обитаемом мире.

Они и не могли ничего увидеть, так как алтарь глубоко ушел в прикрывавшую его стену и землю. Они ничего не могли и знать о нем, потому что, как и от стен Трои, от Пергамского алтаря не осталось никаких следов, а история его была забыта.

КНИГА ВТОРАЯ

ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ — КАРЛ ХУМАНН

«Мы открыли целую эпоху и искусстве, в наших руках находится самое большое оставшееся от древности произведение искусства».

Карл Хуманн. Первый, доклад, 18

Глава первая

Ветер хорош, но он дует с севера сильнее, чем нужно, а значит — это не имбатто, который там внизу, в Смирне, так любят. Кроме того, сейчас вряд ли для него подходящее время года, по крайней мере, по календарю: ведь зима еще только идет к концу. Ветер наполнил тугие ржаво-красные паруса лодки, резко контрастирующие с ультрамариново-голубым морем и насыщенным кобальтом небом. На севере виднеется Ида, на востоке — высокие горы Темноса.