Боги и смертные: Современное прочтение мифов Древней Греции

– Я единственная из детей Зевса знаю, где он хранит ключи от ларца с молниями, – сообщила она ровным голосом. – Пояснения нужны, дамы? – Она посмотрела эриниям в глаза. – Но думаю, мы обойдемся без этих крайностей. Давайте договоримся: вы прямо сейчас проваливаетесь под землю и устраиваетесь в святилище, которое я для вас подготовила в пещере под городом, а я забочусь о том, чтобы Афины никогда не забывали, какими милостивыми вы можете быть, если захотите. На ваш алтарь будут приносить дары перед свадьбой и после рождения детей. Вы по-прежнему сможете карать преступников, если будет необходимость, но, может быть, вы сотворите больше добра, если будете… добрее?

– То есть нам будут поклоняться? Нас будут уважать? Даже почитать?

– Непременно! Если мои граждане будут видеть в вас благодетельниц. И звать вас тогда станут не эриниями, а эвменидами – милостивыми.

Переглянувшись, эринии кивнули, качнув змеями на головах. А потом погрузились в скалу акрополя, удаляясь в свой новый дом.

{126}

Елена и Менелай

Пути Агамемнона и Менелая разошлись, когда греческий флот отплыл из Трои, – каждый из царей-полководцев отправился со своими кораблями домой. Менелая долго носило по морям: до Спарты он добрался лишь через восемь лет после окончания войны. Много необычайного повидал он в этом трудном плавании и много чудесных даров получил от тех, кто ему повстречался. Но ни один из этих даров ни в какое сравнение не шел с полученным в Египте.

Когда корабли Менелая догребли до Канопа, расположенного в устье Нила, с первого взгляда было видно, что море их треплет уже давно. Поприветствовав царя, страж порта, Фон, пригласил царскую чету переночевать у него, пока будут подлатывать корабли и запасать провизию. Жена Фона Полидамна приказала поварам зажарить вола, подать цаплю, приправленную кумином, и разнообразные фрукты в меду. Вместо вина подавали неизвестный напиток, называемый пивом. Менелай решил, что до вина этому вареву далеко, но пил, старательно изображая удовольствие. В свете множества ламп во всех подробностях различались разноцветные фрески на стенах, похожие на те, что Менелай видел когда-то на Кноссе: отважные юноши выделывали немыслимые кульбиты на спинах круторогих быков.

На протяжении всего ужина Фон не сводил глаз с Елены. Это, разумеется, неудивительно – на нее по-прежнему засматривались все, – но Фон изучал ее пристально, с любознательностью исследователя, привыкшего наблюдать за насекомыми, рыбами и другими диковинными созданиями, словно запоминал отличительные черты Елены, чтобы потом сравнить с другими. Менелаю от этого сделалось не по себе, и он поспешил убраться из-за стола вместе с супругой, как только позволили приличия, сославшись на усталость. На следующее утро они отправились в путь едва рассвело. Менелай, скомканно пробормотав дежурные благодарности, оставил озадаченного хозяина под портиком.

К вечеру корабли дошли до острова Фарос, но там ветер вдруг пропал. Двадцать дней стояли они там в мертвом штиле. Менелай невольно начал возвращаться мыслями к другому такому же штилю, запершему их много лет назад в Авлиде. Тогда, чтобы вызвать наконец ветер, пришлось принести в жертву племянницу Менелая Ифигению – жуткое дело, хотя однажды он слышал, как его брат, напившись, бормотал сквозь слезы, что дева исчезла с алтаря за миг до того, как нож рассек воздух. В другой раз два прорицателя шептались, что Ифигения теперь в спутницах у Артемиды – а может, даже стала богиней Гекатой. Кто теперь узнает правду, если боги решили ее не раскрывать… Менелай надеялся лишь, что воины не вспомнят о том жертвоприношении и им не втемяшится в голову принести в жертву единственную среди них женщину – Елену.

А потом, бродя как-то днем по берегу в раздумьях об очередном своем злоключении, он увидел морскую нимфу Идофею – по крайней мере, так эта дева представилась. Она сказала, что ее отец Протей поможет Менелаю вызвать ветер. Правда, сперва Протея придется поймать и удержать, но она объяснит царю, как это сделать. На следующий день Идофея велела Менелаю и трем его воинам лечь на песок и укрыться шкурами тюленей, которых она только что освежевала. Несколько часов пролежали спартанцы на солнцепеке – и, наверное, потеряли бы сознание от немилосердной вони, если бы Идофея не помазала им под носом амброзией. Наконец явился Протей.

Подобно всем морским богам он мастерски менял обличья. Как научила Идофея, главное – быстро схватить его и не отпускать, что бы ни происходило. Поэтому, когда Протей выполз из моря, Менелай выскочил из-под тюленьей шкуры, вцепился в него мертвой хваткой и удержал и рычащего льва, и извивающуюся змею, и могучего вепря, и пенный прибой, и шелестящее листвой дерево. Наконец Протей сдался и вновь стал самим собой.

– Зять Зевса, – возвестил он, – ты прогневал богов. Отправляйся обратно в Каноп и принеси в жертву богам гекатомбу. Тогда ты получишь то, что тебе нужно для возвращения домой.