Большая грудь, широкий зад

Тут, словно в кульминационный момент пьесы, со стороны дамбы к телу Сыма Ку пробилась Цуй Фэнсянь, вдовушка из деревни Шакоуцзыцунь. Она была в красной бархатной куртке, в зеленых бархатных штанах и с золотисто-желтыми шелковыми цветами в волосах. Я думал, она бросится на тело Сыма Ку и разразится рыданиями, но этого не случилось. Может, увидела разлетевшуюся голову и духу не хватило. Вынула из-за пазухи ножницы – вот-вот вонзит их себе в грудь, чтобы умереть вместе с ним. Как бы не так. На глазах у всех она вонзила их в грудь мертвеца. Потом закрыла лицо руками и с рыданиями, спотыкаясь и пошатываясь, побрела прочь.

Все, кто видел это, так и застыли. Последние, совсем не возвышенные и не героические, слова Сыма Ку шаловливо проникли в сердца людей и шевелились там, подзуживая, маленькими червячками: «Хм, женщины – славная вещь?», «Возможно, они и славная вещь», «Спору нет, женщины – славная вещь, но, если разобраться, они и не вещь вовсе».

Книга пятая

Глава 37

В день, когда Шангуань Цзиньтуну исполнилось восемнадцать, Шангуань Паньди силой увела Лу Шэнли. Цзиньтун сидел на дамбе и уныло наблюдал за порхающими над рекой ласточками. Из рощицы вышла Ша Цзаохуа и вручила ему маленькое зеркальце – подарок на день рождения. У этой смуглой девушки уже соблазнительно торчала грудь, а черные, слегка косящие глаза, похожие на речные голыши, посверкивали лучиками страсти.

– Оставь лучше, вернется Сыма Лян – подаришь ему.

– Вот для него. – Она вытащила из пояса зеркальце побольше.

– Откуда у тебя столько? – удивился Цзиньтун.

– В кооперативе стащила, – вполголоса сообщила Ша Цзаохуа. – Я на рынке Вопу с одной умелой воровкой познакомилась, она взяла меня в ученицы. Обучусь вот, украду для тебя все, что пожелаешь, младший дядюшка, только скажи. Наставница у советского советника позолоченные часы с руки сняла, золотой зуб изо рта вытащила.

– Силы небесные! Это же преступление! – воскликнул Цзиньтун.

– Наставница говорит, по мелочи воровать – преступление, а по-крупному – нет, – заявила Ша Цзаохуа. – Ты, дядюшка, все равно только начальную школу закончил, а в среднюю тебя не возьмут, учился бы вместе со мной воровскому делу. – Она с видом знатока взяла его руку в свою и стала внимательно разглядывать. – Пальцы мягкие, тонкие и длинные, у тебя наверняка получится.

– Нет, не буду я, боюсь, – признался Цзиньтун. – Вот Сыма Ляну храбрости и ловкости не занимать, он для этого ремесла годится. Подожди – вернется, пусть вместе с тобой и учится.

Убрав зеркальце обратно в пояс, Ша Цзаохуа вздохнула, как взрослая:

– Эх, братец Лян, и когда только ты вернешься…

Сыма Лян исчез пять лет назад, вечером на второй день после похорон Сыма Ку. Под леденящим ветром с северо-востока печально позвякивали в углу на стене битые кувшины и старые склянки. Мы безрадостно сидели перед единственным светильником, а когда порывом ветра пламя задуло, продолжали сидеть в темноте. Все молчали, вспоминали похороны. Гроба не было, пришлось завернуть Сыма Ку в циновку, как заворачивают лук в блины. Обмотали плотно, а сверху обвязали несколько раз веревкой. Тело помогли отнести на общественное кладбище, где вырыли глубокую могилу. Когда в головах вырос холмик, Сыма Лян опустился на колени и отвесил земной поклон. Он не плакал, но на его личике появились мелкие морщинки. Хотелось как-то утешить доброго друга, но слов подобрать я не мог. По дороге домой он тихо сказал:

– Уйти я хочу, дядюшка.

– И куда же ты пойдешь?

– Не знаю.

Когда ветер задул светильник, я вроде бы заметил скользнувшую наружу черную тень. Я был уверен, что это Сыма Лян, но ничего не сказал. Так он и исчез. Матушка перешарила бамбуковым шестом все высохшие колодцы и глубокие пруды в округе, но я был уверен, что это напрасный труд. Сыма Лян не из тех, кто может на себя руки наложить. Матушка и людей посылала во все концы разузнать о нем, но дошедшие до нас вести противоречили одна другой. Одни говорили, что видели его в бродячем цирке, другие сообщали о трупе мальчика, обнаруженном на берегу озера, – лицо у него было исклевано стервятниками. Мобилизованные, вернувшиеся с северо-востока, утверждали, что видели его около моста через реку Ялу137. В то время на Корейском полуострове шли ожесточенные бои, и американские самолеты бомбили тот мост днем и ночью.