Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Поражение, которое отряд Ионова нанес летом 1892 г. афганским пограничникам в бою у Иешил Гола, и возобновившееся вытеснение китайских представителей с территории Восточного Памира заставили Лондон и Калькутту прийти на помощь афганскому эмиру, игнорируя возможные протесты со стороны Пекина[817]. Британская пресса развернула кампанию в поддержку выполнения данных эмиру Абдур Рахману обещаний остановить продвижение России и принудить царское правительство все же пойти на разграничение Памира[818]. В январе 1893 г. Кимберли выразил разочарование фактическим саботажем со стороны Петербурга усилий лондонского Кабинета в письме к Лэнсдауну: «Ответ российского правительства Морьеру (послу в России. — Е.С

.) относительно Памира довольно типичен. Они явно хотят отложить соглашение по делимитации до тех пор, пока не закрепят за собой линию, которую решили удержать. Я ожидаю, что, как только позволит погода, полковник Ионов возобновит свои операции, и что мы узнаем о том, что русские посты установлены в Бозай Гумбазе (стратегическом перевале в горах Гиндукуша. — Е.С.) и настолько далеко к востоку, насколько будет необходимо, чтобы устранить все препятствия для свободного прохода русских войск.

Я не предвижу, что китайцы действительно выступят против и не буду удивлен, если узнаю, что эмир заключил секретное соглашение с Россией»[819].

Участники Особых Совещаний, созванных Александром III в апреле 1892 — марте 1893 г., одобрили стратегию последовательных, хотя и раздельных двухсторонних консультаций по памирскому вопросу сначала с китайцами, а затем англичанами. Тем временем, генерал-губернатор Туркестана барон А.В. Вревский отдал приказ о формировании специально Памирского отряда в середине 1893 г. Он включал батальон пехоты, три сотни казаков и батарею горной артиллерии под общим командованием все того же полковника Ионова, который за заслуги в освоении Памира дослужился до чина генерал-майора, получив спустя десятилетие в управление Семипалатинскую область[820]

.

Обращаясь к истории возникновения и эволюции памирской проблемы, эксперт Главного штаба капитан Зайченко верно отметил в своем труде, что интересующий нас регион представлял собой конфликтную зону, где сталкивались интересы нескольких государств на протяжении всей второй половины XIX в.[821] Неслучайно поэтому военные приготовления русских на памирском направлении у «ворот» Раджа вызвали очередной приступ русофобии в Лондоне и Калькутте, когда Форин офис, военное министерство и министерство по делам Индии проводили экстренные совещания для обсуждения способов заставить царские власти остановить продвижение казаков в долинах Гиндукуша и усадить доверенных лиц Александра III за стол переговоров[822]

.

Суммируя данные источников, легко признать, однако, что споры между «форвардистами» и «инактивистами» продолжались среди властных элит обеих империй. Падение консервативного правительства и формирование Гладстоном своего четвертого Кабинета в 1892 г. изменили расстановку внутриполитических сил в пользу достижения компромисса с традиционным соперником. Как образно писал этот выдающийся либеральный лидер одному из своих корреспондентов, «согласие между Англией и Россией служит залогом успешного разрешения всех великих политических проблем вселенной»[823]. Вот почему вскоре после занятия кресла премьер-министра Гладстон поддержал инициативу британской дипломатии учредить новую совместную комиссию по разграничению области Памира.

В то же время 31 мая 1893 г. Стааль сообщил министру иностранных дел лорду Розбери, что, поскольку владения обеих империй неуклонно сближаются друг с другом, пришло время заключить новое соглашение о границе на основе взаимной выгоды. Характерно, что вновь после начала 1870-х гг. российский дипломат употребил словосочетание общее согласие, хотя и в несколько иной трактовке: вместо entente cordiale он использовал термин entente commune

, которое, по его мнению, следовало зафиксировать в тексте итогового документа[824].

Чтобы исключить вероятность достижения сепаратной договоренности между Россией и афганским эмиром, а также пекинским правительством, англичане в лице Г. Дюранда пошли на подписание 12 декабря 1893 г. специального соглашения с эмиром Абдур Рахманом. По условиям трактата, земли, лежащие в так называемом Ваханском коридоре, признавались владениями эмира. Иными словами, создавалась буферная территория в виде узкой полосы гористой местности шириной от 19 до 300 км, которая отделила Русский Туркестан от Британской Индии[825]. Еще одним важнейшим следствием англо-афганского соглашения явилась фиксация восточной границы владений Абдур Рахман-хана и соответственно западного предела Британской Индии по рубежной черте, которая получила наименование «линии Дюранда», сохраняющей значение до сегодняшнего дня[826].