Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Справедливости ради, следует признать, что мнение Лондона по текущим персидским делам нередко входило в противоречие с точкой зрения Калькутты. Отчасти оно возникло из–3а принципа распределения ответственности между Форин офис, который отслеживал ситуацию в северных провинциях, включая столицу, и правительством Индии, которое реагировало на события в южных регионах страны и в Персидском заливе[887]. Это противоречие может быть проиллюстрировано ссылками на ставший классическим труд Дж. Керзона о проблемах Персии, который был опубликован в 1892 г. вскоре после возвращения автора из поездки по Среднему Востоку: «Россия считает Персию государством, которое временно можно потерпеть, над которым можно даже иногда посмеяться или приласкать, но в длительной перспективе, безусловно, обреченным. Она (Россия. — Е.С

.) полагает будущий раздел Персии как перспективу, едва ли менее невыполнимую, чем достигнутый раздел Польши; и она уже ясно наметила себе долю, которую она потребует в этом случае»[888].

Однако среди российских государственных деятелей далеко не все были способны различать нюансы в подходе представителей различных партий и группировок внутри британской властной элиты к проблемам Среднего Востока. В частности, упоминавшийся А.М. Дондуков-Корсаков прогнозировал дальнейшую политическую экспансию англичан в Закаспийскую область вслед за коммерческим проникновением[889]

. Другой военный администратор, генерал-майор А.Н. Куропаткин разделял серьезные опасения Дондукова-Корсакова относительно постепенного вытеснения российского предпринимательства из Персии благодаря энергичной деятельности британских бизнесменов. Посетив Тегеран со специальной миссией в 1895 г., Куропаткин докладывал Николаю II: «Несмотря на близость к нам персидского рынка, несмотря на то, что соседство России на 2 тыс. верст дает всем примыкающим к нашей границе персидским владениям спокойствие и сбыт произведений в наши пределы, мы не являемся полными хозяевами даже на северных рынках Персии. Большая же часть Персии по ввозу в нее иностранных произведений находится в сфере экономического влияния главным образом Англии, за исключением отчасти Азербайджана, где в последние годы начинает прочно укореняться немецкая торговля»[890].

Кроме активизации англичан на севере Персии, тревогу официального Петербурга вызывала их деятельность на юге страны — в Сеистане, через который царские войска также могли совершить вторжение на территорию Индостана в обход Герата[891]

. С точки зрения начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф.Ф. Палицына, британская оккупация Сеистана явилась бы серьезным препятствием на пути возможного продвижения России к Индийскому океану[892]. Любопытно, что один немецкий специалист в области изучения российской правящей элиты сравнил Бендер-Аббас, важный стратегический порт на побережье Персидского залива, с Владивостоком — крупнейшей тихоокеанской базой России. Он прогнозировал строительство прямой транс-азиатской железнодорожной магистрали между Дальним и Ближним Востоком через Сибирь, Туркестан и Персию[893]

.

Определенное значение для завершения Большой Игры на Среднем Востоке имела миссия Перси Сайкса, известного британского ориенталиста, который был командирован департаментом внешних сношений индийского правительства в Белуджистан и Сеистан. Та роль, которую играл этот регион в планах вице-короля Керзона и главнокомандующего англо-индийской армией генерала Г. Китченера, хорошо видна из их совместного меморандума, датированного августом 1903 г.: «Опасность окончательного русского утверждения в Сеистане (помимо больших возможностей, которые он предоставляет для атаки на Кандагар), как нам кажется, связана не с открытием маршрута вторжения в Индию через Белуджистан в направлении Синда, а в шансах, которые он дает для возмущения всего пограничного пространства от Сеистана через Мехран к морю. Россия уже занимается интригами через своих агентов на границе, и ситуация может легко получить развитие в плане возникновения таких же неприятностей, с какими мы уже сталкивались на пуштунской границе в Индии»[894].

По сведениям, собранным и проанализированным Сайксом в 1893–1894 гг., руководителям российских разведывательных структур удалось создать сеть информаторов и агентов влияния на юге Персии. В своих донесениях британский эксперт рекомендовал предпринять серию ответных мер для нейтрализации шпионской активности русских. Неслучайно вскоре он был назначен консулом в Мешхеде, где его главной обязанностью являлось наблюдение за всеми действиями вероятного противника на подступах к Британской Индии, используя доверенных лиц среди местного населения[895].