Бомба в голове

Первая же мысль, пришедшая в голову академику, касалась того, что Канетелин до этого момента умело симулировал болезнь. Неизвестно зачем – у людей возникают разные проблемы, в том числе и проблемы с законом, чтобы таким вот образом скрываться от преследования. Однако он прекрасно понимал, что это невозможно. Любой врач-психиатр, даже менее опытный, чем он, без особого труда способен отличить подобного рода притворства. Некоторые отклонения в поведении человека подделать нельзя, это прекрасно известно, так что разоблачить в обмане даже искусного актёра можно в два счёта. Но тогда как всё это объяснить? Что такого произошло с этим человеком, чего Захаров не знает, из-за чего теперь его пасут спецорганы? Мало этих таинственных ночных фокусов, так теперь ещё и в сфере его непосредственных знаний образуется прореха, грозящая одним махом вытряхнуть через себя весь его многолетний научный багаж. Этот физик и удивлял его, и в той же мере теперь раздражал своей уникальностью и непредсказуемостью.

Канетелин будто выжидал, что скажет доктор. Его лицо было спокойным, а взгляд сосредоточенным.

– Рад вас видеть, Ларий Капитонович, – невозмутимо заявил Захаров и протянул пациенту руку.

Тот смело её пожал, будто они были большими друзьями, но никак не соответствовали статусу доктора и больного.

– Как ваше настроение?

– Скверное, – ответил Канетелин, не сводя с Захарова глаз. – Последние дни меня всё больше мучают кошмары. Собственно, поэтому я и попросился к вам на приём.

Он говорил так, будто в данную минуту решалась вся его дальнейшая судьба. Доктор жестом указал сестре оставить их одних и предложил пациенту сесть.

– Расскажите, что вас беспокоит. Как вы сегодня спали?

Канетелин на мгновение запнулся, точно не зная, с чего начать. Если он соразмерял свои ощущения с возможностью правильно передать их словами, это указывало на то, что он явно желает, чтобы его поняли.

– Спал я крепко, но мне теперь являются непонятные видения. Они ужасны.

– Ужасны теперь? А до этого вас кошмары не мучили? Вы мне рассказывали про них уже несколько раз.

Больной напрягся. Видимо, откровенный разговор с предельной мерой доверительности давался ему совсем не просто.

– Доктор, я помню, что я вам говорил. То, о чём я рассказывал, было частью моего потерянного сознания, со всеми моими ощущениями во сне и наяву. Для меня сон и явь тогда практически ничем не отличались. Я был вневременным существом, словно ходячая сомнамбула, и порой, наверное, не очень спокойная. Вы можете даже не показывать мне те записи, которые демонстрировали прошлый раз, я всё знаю. Для меня это жуткие воспоминания, но это не главное.

Нет, он был далеко не прост, он внутренне готовил монолог, Захаров даже за него порадовался. То достойное спокойствие, с которым он вошёл в кабинет, являлось лишь формой представления себя в новом качестве. Однако теперь уже определённо можно было сказать, что он справляется со своей новой ролью блестяще.

– Что же главное? – поинтересовался Захаров.

– Я стал различать кошмары, потому что начал о них думать, как-то сопоставлять с теми фантазиями, которые возникали у меня, когда я был… – пришлось мучительно подбирать нужное слово, – ещё тогда, – он указал пальцем себе за спину, – ненормальным.

Прошли секунды, прежде чем разговор возобновился. В связи с последними словами, похоже, он сам себе показался слишком самонадеянным. Захаров открыл было рот, но дал говорить пациенту, видя, что тот намерен продолжать.

– И вот, что я заметил. Те странные видения, что преследовали меня в течение моего помешательства, выглядят теперь какой-то сказкой. Они неестественны, потому что нереальны. Это всего лишь сны. Люди видят множество таких, не придавая им никакого значения, поскольку те никак не влияют на их жизнь. Однако мои нынешние видения вполне конкретны по содержанию и будто целенаправленно меня пугают. Самое страшное то, что они являются мне не во сне, а наяву. И я меньше всего склонен думать, что это какие-либо галлюцинации.

– Ну, самому вам определить это сложно. Сознание может неявно управлять эмоциями. Нередко оно тщательно маскирует свои функции, дабы вы жили и действовали в привычном вам ритме и сами себе не навредили. Человек – самодостаточная система. Если у вас подобные видения, то это, скорее всего, отвлекающий манёвр организма.

Захаров вдруг поймал себя на том, что слишком увлекается разъяснениями.

– Так что вы конкретно видите? В каких ситуациях? Постарайтесь это поподробнее описать.

Канетелин заволновался:

– В последнее время я пребываю в каком-то жутком состоянии, я ничего не понимаю. Мне страшно. Поверьте, со мной творится что-то невероятное, чему я не могу найти объяснений.

Доктор внимательно смотрел на пациента. Выслушивать подобные истории ему приходилось довольно часто.

– Скажите мне, – обратился к нему Канетелин, – если вы, находясь в тёмном помещении, закроете глаза, что вы увидите?

Захаров неопределённо вскинул брови:

– Ничего. Полнейшую темноту.