Читаем Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2008 полностью

Но не будем придираться. Тема, поставленная Пелевиным очень хороша и ее следует развить — из самого же Пелевина. Он, как известно, большой поклонник восточной философии и, говорят, ее знаток. Я сам об этом судить не могу, потому что восточная мудрость вызывает у меня смертельную скуку. (Пелевинский буддический роман «Чапаев и Пустота» тоже скучен, хотя снобы в этом не признаются.) Это еще скучнее, чем фильм «Одиссея 2001», который как раз у профессионалов кино вызывает восторг. Тарковский, ориентируясь на него, сделал свой «Солярис». Но «Солярис» — интересно, а Одиссея Кубрика нуднее настоящей. Известно, что ее и читать не надо: достаточно списка кораблей, причем только до середины. Впрочем, это уже «Илиада». Тарковский именно что прочел до середины пресловутый список, и получилось много лучше.

Тему о совке в трактовке Пелевина тем не менее можно подверстать ко всем его восточным изысканиям, в том числе к Кастанеде. Я знаю, что Кастанеда не восточный человек, а скорее южноамериканский, но он ведь в ту же степь глядит: степь едва ли не буквальную, чеховскую,— ведь у Чехова степь метафора смерти. И к этому Кастанеде я испытываю уже не равнодушие, а активную неприязнь после одного случая, о котором в свое время рассказывал, но тут надо повторить. Когда обсуждаемых совков Горбачев стал выпускать за границу, на радио Свобода принялся таскаться один такой поклонник Кастанеды (этот хлам стали тогда издавать раньше «Доктора Живаго»). Он меня пытался убедить в первостепенности этого автора, говоря примерно следующее: «Нирвану знаете? Так вот Кастанеда возводит ее в пятую степень». Но мне, пока жив, Нирвана не нужна ни в какой степени! И, конечно, этот взыскующий Града был с тараканами: приехав в Нью-Йорк, даже не искал работы, будучи дипломированным инженером. «А жена работает?» — спросил я, когда выяснилось, что у нее какая-то уж совсем ходовая в Америке профессия. — «Нет, что вы, Борис Михайлович, она у меня такая хрупкая». Когда этот человек снова появился после довольно длительного отсутствия — опять неработающим, — я из вежливости спросил, как чувствует себя его жена. «Вы знаете, мы разошлись, я теперь женат на персиянке». Так и сказал — персиянка.

Ну как прикажете относиться к такому человеку? Как его, в некотором смысле, не полюбить? Если не полюбить, то понять всячески уж следует, да и понимать не надо: это же русский, это сам я! После этого отступления вернемся к Пелевину, который в эссе «Икстлан — Петушки» всячески превозносит Кастанеду, считая его первоклассной литературой. Но для меня тут важно единственно другое — Петушки. Пелевин сравнивает Кастанеду с Венедиктом Ерофеевым — и находит, что они пишут об одном: о вечном возвращении в никуда. Пелевин:

Русский способ вечного возвращения отличается от мексиканского в основном названиями населенных пунктов, мимо которых судьба проносит героев, и теми психотропными средствами, с помощью которых они выходят за границу обыденного мира. Для мексикансикх магов и их учеников это галюциногенный кактус пейот, грибы псилоцибы и сложные микстуры, приготовленные из дурмана. Для Венечки Ерофеева и многих тысяч адептов его учения — это водка «кубанская», розовое крепкое и коктейли…

На этом прервем цитату: какой же русский не знает о Венечкиных коктейлях? Но вообще-то — или по крайней мере, на мой вкус — эти коктейли — декаданс или, если уйти в технику писательства, прием развертывания текста. Реальность же за этим стоящая (при всей сомнительности самого понятия реальности) — водка. Вот метафизика совка — и его специфика, вот, так сказать, национальная гордость великороссов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 мифов о России
10 мифов о России

Сто лет назад была на белом свете такая страна, Российская империя. Страна, о которой мы знаем очень мало, а то, что знаем, — по большей части неверно. Долгие годы подлинная история России намеренно искажалась и очернялась. Нам рассказывали мифы о «страшном третьем отделении» и «огромной неповоротливой бюрократии», о «забитом русском мужике», который каким-то образом умудрялся «кормить Европу», не отрываясь от «беспробудного русского пьянства», о «вековом русском рабстве», «русском воровстве» и «русской лени», о страшной «тюрьме народов», в которой если и было что-то хорошее, то исключительно «вопреки»...Лучшее оружие против мифов — правда. И в этой книге читатель найдет правду о великой стране своих предков — Российской империи.

Александр Азизович Музафаров

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Опровержение
Опровержение

Почему сочинения Владимира Мединского издаются огромными тиражами и рекламируются с невиданным размахом? За что его прозвали «соловьем путинского агитпропа», «кремлевским Геббельсом» и «Виктором Суворовым наоборот»? Объясняется ли успех его трилогии «Мифы о России» и бестселлера «Война. Мифы СССР» талантом автора — или административным ресурсом «партии власти»?Справедливы ли обвинения в незнании истории и передергивании фактов, беззастенчивых манипуляциях, «шулерстве» и «промывании мозгов»? Оспаривая методы Мединского, эта книга не просто ловит автора на многочисленных ошибках и подтасовках, но на примере его сочинений показывает, во что вырождаются благие намерения, как история подменяется пропагандой, а патриотизм — «расшибанием лба» из общеизвестной пословицы.

Андрей Михайлович Буровский , Андрей Раев , Вадим Викторович Долгов , Коллектив авторов , Сергей Кремлёв , Юрий Аркадьевич Нерсесов , Юрий Нерсесов

Публицистика / Документальное