Брак по-американски

Мы повернули на другую улицу, и я хотел взять ее за руку. Дома по обе стороны улицы были светло-коричневого цвета, как карандашная стружка, и стояли впритык друг к другу, так что дорогу будто окружала крепость. Она объяснила, что каждый такой дом из песчаника предназначался только для одной семьи, все четыре этажа, но сейчас их поделили на квартиры.

– Я живу вон там, в полуподвале, видишь?

Я проследил за ее рукой взглядом.

– О боже, нет, – сказала она, – опять.

Я щурился на свет, вглядываясь в снегопад, чтобы понять, что ее обеспокоило. Но прежде чем я успел понять, что к чему, она заорала «Эй!» и сорвалась с места, как камень из рогатки. Она опередила меня на четыре или пять секунд из-за эффекта неожиданности. Когда я побежал за ней, я все еще не был до конца уверен, что происходит. Я несся со всей мочи, но все равно плелся в хвосте. Как говорил Спайк Ли[54]: «Это из-за обуви». Свои ботинки я надел для красоты, а не для бега – «Флоршеймы»[55] винного цвета, при виде которых и у проповедника взыграет алчность. Кожаный верх и подошва. А у Селестии на ногах были великолепные ботинки для медсестер – уродливые, как новорожденные щенки, но гарантированное преимущество в уличной гонке.

Я осознал всю ситуацию, когда увидел бегущего парня. Она осыпала его всевозможными мудаками, а в перерыве приказала: «А ну бросил мои вещи!» Ясно, мы преследуем вора, и очень быстрого. Она тоже гнала неслабо, но этот парень просто летел. У него на ногах были «Джорданы», которые он, возможно, тоже у кого-то украл, и, как я уже говорил, «это из-за обуви».

Карлтон-авеню – улица длинная. Дома из песчаника по обе стороны, асфальт над корнями деревьев пошел буграми, превратив гонку в бег с препятствиями. Видимо, я один был новичком в этом деле. Селестия перепрыгивала через корни, не сбавляя темпа. Но вор бежал лучше, даже как-то изящно. Сразу было видно, что для него это далеко не первое родео.

Он знал, что она его не поймает. Я знал, что она его не поймает. Как человек разумный, я не любитель гоняться за ветром, но я должен был бежать до тех пор, пока бежала она. Как я мог плестись сзади, пока моя девушка преследует преступника? Так что я гнал и гнал, хотя с трудом мог дышать. Мужчина должен выполнить свой долг.

Сколько мы так бежали? Вечность. Холодный воздух жег мне легкие, а ботинки били по ногам, и в перерывах я понял, что, возможно, совершаю самоубийство. Впереди Селестия гнала парня и материлась, как грузчик в порту. У меня свело судорогой мыщцу, и эта мышца была в сердце. Хоть брань и задержала ее на чуть-чуть, у меня все равно перспективы были нерадужные. Я был тяжелее, позже стартовал, и, ко всему прочему, разодет как Луис Фаррахан[56]. Я не последователь «Нации», но при мысли о Фаррахане я поднажал. Он, может, и перегибает палку, но основные идеи у него правильные. И неважно, во что проповедник Фаррахан одет, он бы никогда не стал сидеть и смотреть, как сестра пытается задержать вора.

И в эту минуту, клянусь, боги мне улыбнулись. Пока я разыскивал в себе дополнительный запас силы и выносливости, Селестия зацепилась ногой за бугор на изрытом тротуаре и упала, растянувшись на асфальте. Я догнал Селестию в три прыжка и перепрыгнул через нее, как Карл Льюис[57]. Для меня эта гонка закончилась уже тогда, прежде чем мои ботинки опустились на землю. Когда я завис в воздухе, можно было уже включать саундтрек и пускать по мне титры.

Только это, к сожалению, не кино. Я приземлился, слегка съехал не в ту сторону, осмотрелся и снова понесся. Парень бежал в нескольких квадратах асфальта от меня, оглядываясь. Теперь меня ждал главный приз. Я отталкивался ногами и руками, пытаясь вспомнить все, чему меня научили школьные кроссы. А потом парень споткнулся, и дистанция между нами сократилась. Он был настолько близко, что я мог прочитать бирку сзади на его кофте: «Кани»[58]. Мои пальцы схватили его костлявую лодыжку, когда я рухнул на асфальт, последовав за своим правым коленом. Он яростно тряс ногой, но я схватился намертво.

– Да ты сдурел, что ли? – поразился он. – А если у меня пистолет?

Я честно замер на секунду, чтобы это обдумать, и в эту секунду он дернул ногой и пнул меня в лицо. Надо отдать ему должное, он пнул не так сильно, как мог бы. Он не втоптал мою голову в асфальт. Пинать можно по-разному, и он скорее меня любовно похлопал по лицу, попав мне ногой в рот и выбив нижний зуб.

Я слышал, как сзади по асфальту стучат резиновые подошвы Селестии. Мне стало страшно, что она сейчас перепрыгнет через меня, как через препятствие, и эта сумасшедшая гонка возобновится, но она остановилась и села на колени рядом со мной.

– Я не отобрал твои вещи, – сказал я, задыхаясь.

– Наплевать. Ты – мой герой, – сказала она. Я думал, она шутит, но ее ладони, обхватившие мое лицо, говорили об обратном.