Браслет с шармами

Когда песня подходит к концу, из меня вырывается истеричный смех. Это бред. Это не могут быть похороны дедушки, умершего на двадцать лет раньше положенного. К своему удивлению, я не задумываясь прячу лицо на плече Джейка, чтобы заглушить этот звук. Что обо мне подумают, если увидят, как я смеюсь? Что я чудовище. Или, по крайней мере, что веду себя совершенно неподобающе.

Он обнимает меня за плечи, утешающе их сжимая.

В носу щиплет, я вот-вот заплачу. Взяв себя в руки, я встаю, не переставая поигрывать браслетом. Словно в тумане вытягиваю руку, чтобы на него попали солнечные лучи, льющиеся из витражных окон. Я рассеянно кручу левым запястьем туда-сюда, любуясь, как шармы отражают свет, образуя радужные блики. Браслет – это то, что я всегда буду держать у сердца, это гораздо больше, чем просто украшение.

С одного бока от меня кашляет папа. С другого Джейк берет мою руку под свой локоть. Я оставляю ее там, успокаиваясь от его присутствия. Говорит священник, человек, который едва ли знал дедушку, потому что тот не был религиозным. Я даже не заметила. Как долго он уже вещает? Я безучастно смотрю на стену за алтарем, где Иисус висит на кресте, и забываю о времени. Я дрейфую мимо гимнов и переворачиваемых страниц заказанной службы. А потом меня зовут папа и Джейк.

– Лейла, Лейла, – шепчет папа мне в ухо.

Я выхожу из оцепенения, понимая, что настало время произносить речь. По позвоночнику пробегает жар, на пояснице выступает пот. Я не готова.

– Мы будем рядом, – говорит мне Джейк. – Ты справишься.

Встав в стороне, он показывает на алтарь, где стоит сосновая кафедра. В церкви царит тишина: все ждут.

Я словно вне своего тела. Мои ноги двигаются, а колени трясутся, и я встаю лицом ко всем. Я не помню, как дошла. Море лиц расплывается. Здесь так много людей.

– Любимая внучка Рэя, Лейла, сейчас произнесет траурную речь. – Священник с завитками серебряных волос и карими глазами, которые смотрят поверх очков в проволочной оправе, кивает мне.

Где моя речь? Бросая взгляд вниз, я ощупываю свое платье. Карманов нет. Что я с ней сделала? В панике вижу, как три мои лучшие подруги поднимаются с лавки, маленькими шажками двигаются к проходу и идут ко мне. Поднявшись по белым мраморным ступенькам, они встают вокруг.

– Что такое? – спрашивает одна из них еле слышно.

– Я не могу найти ее! – Это попадает в микрофон, и по церкви пробегает озабоченный шепот.

– Говори от сердца, – шепчет Шелл. – Просто скажи, что чувствуешь. Мы с тобой.

Они становятся полукругом позади меня. Хлои протягивает руку и сжимает мою ладонь. Они прикрывают мою спину – в прямом смысле.

Я смотрю на папу, кусающего губу. Джейк незаметно кивает мне и еле слышно произносит:

– Давай, Джонс.

Он верит в меня, я справлюсь.

– Прошу прощения, – хриплю я. – Извините. Я полностью подготовилась, а теперь не могу даже найти свою речь. – Прокашлявшись, начинаю. Сила моих друзей и семьи дает силы и мне. – Постараюсь справиться. – Сделав глубокий вдох, я следую совету Шелл, позволяя сердцу управлять словами. – День, когда у моего дедушки – вы его знаете как Рэя – случился летальный сердечный приступ, был днем моего восемнадцатилетия. – Я вижу адресованные мне сочувственные взгляды, люди переглядываются и качают головами. – Знаю, вы думаете, бедная девочка, да? Что ж, не буду врать, это меня опустошило. Мы до сих пор опустошены. И каждый год в свой день рождения я буду вспоминать, что произошло, и снова буду чувствовать эту пустоту. Но – здесь есть «но» – мне также будет что отпраздновать. Нет, не то, сколько лет я тусуюсь на этой планете, но сколько лет у нас был Рэй. – Я сглатываю, но заставляю себя продолжить. – Нам с папой пришлось уехать из Борнмута, когда мне было одиннадцать, из-за личных обстоятельств. – Несколько человек, что знают нашу историю, обмениваются понимающими взглядами. – В последующие годы мы виделись с дедушкой всего несколько раз. Мы не были особенно близки по причинам, которыми я не буду вас утомлять. Раньше я адски выводила его из себя, называя Рэем или иногда дедушкой Рэем. – Священник кашляет, и я понимаю, что упоминание пекла – неприемлемая вещь в святом месте. – Упс, извините, – бормочу я. – В общем, он терпеть не мог, когда я его так называла, и однажды отчитал меня за неуважение. – Из меня вырываются всхлип и неестественный смешок. – Любой, кто служил под его командованием в Королевском флоте, знает, каково оказаться с ним по разные стороны баррикад. Он мог быть очень суровым, и у него был особый взгляд, который говорил, что он очень разочарован и ты сам должен быть в себе разочарован… Довольно пугающе. – Вижу несколько еле заметных улыбок, группа мужчин на скамьях справа согласно кивает.