Брат, найди брата

А тот пожилой человек, тот добрый старик, может быть, перешел в другое кафе. Или в дорогой ресторан. Или в этот пивной зал, из которого я только что вышел… И мы-то с ним хорошо знаем друг друга, хотя один другого не узнаем.

«Спасибо, отец!..»

И я выхожу на людную улицу, где, взявши за руки мать и отца, скачет вприпрыжку маленький мальчик… Такая же темно-русая головка, с чуть торчащими почти прозрачными ушками, тот же светлый затылок, те же руки, не успевшие загореть, те же тонкие лодыжки над гольфами. Белые гольфы — такие же были и у него. Кофейного цвета костюмчик — как у него… И даже такие же башмаки.

Прошел не один год, а мальчик одет, как тогда, — почему так стремительно меняется мода только для взрослых?..

А эта простенькая одежонка, которую без лишней фантазии кроит наша легкая промышленность и миллионами штук шлет по России, давней тяжестью опять давит сердце — так мальчишки в ней друг на друга похожи!

Или, может, родители мальчика, думаю я, тоже не любят выстаивать в длинных очередях «Детского мира», может, тоже считают, что это не главное — как он будет одет… А вот что рассказать ему? Что пока утаить? Как объяснить, что такое земля у него под ногами?.. Что такое небо над ним? Что такое — вечерние звезды? Луна?.. Почему пусть бежит по делам своим рыжий крошечный муравей? Почему жеребенку, которого обещали подарить ему в цирке, нельзя вместе с нами жить на двенадцатом этаже?

Я смотрю на этот светлый затылок. При каждом подскоке мальчика подпрыгивает кофейный отложной воротничок… Может, хоть он-то вот вырастет и вдруг будет счастлив? Может, это он станет генералом?.. Генералом мира, конечно. Только и только им.

А почему это, размышляю, когда следом за ними иду потихоньку, почему это, собственно, с т а н е т?.. Не вернее ли будет: давно уже  с т а л. Сразу, как только появился на свет. Этот мальчик, и мальчик другой, идущий по улице с маленьким щенком на веревочке — нет поводка, и девочка в брючках, их будущая невеста, осторожно доедающая мороженое, и все-все другие мальчики и девочки и в этом таком большом городе, и все-все на такой теперь маленькой нашей Земле?

Разве жизнь каждого из них уже сама по себе не есть всеобщий приказ: не стрелять?.. Разве рождение всякой новой души, каждой крохи, ее первый, чтобы обрести дыхание, крик — не есть безоговорочное подтверждение приказа?!

Но в газетах сегодня — опять… И по радио — снова. И все то же самое будет вечером по телевизору.

И даже в светлые дни никак не избавиться от ощущенья, что мир стоит перед страшным порогом…

А что же его генералы? Что с ними станет?.. С генералами мира на всей зеленой пока Земле?

И страшная меня посещает мысль: неужели, думаю я, может случиться, что наш так рано погибший мальчик окажется вдруг куда счастливее всех остальных, потому что это случилось с ним  н а к а н у н е?

И его оплакали мать и отец, его оплакали братья, в последний путь его провожали родные и близкие, близкие потому, что он добрым был и привязчивым и всех наших друзей со святою верою детства считал и своими друзьями, и они это знали…

Какой был ясный день в октябре, какое промытое голубое небо висело над бронзовыми, над рыжими, над рдеющими багрецом кронами притихших деревьев!..

Его похоронили на кладбище в Вострякове сбоку от братских могил, где под одинаковыми гранитными надгробьями лежат умершие от ран в московских госпиталях солдаты прошлой войны.

Обязанный им своим появлением на свет, он покоится нынче совсем рядом с ними, и в дни поминовения, когда над братскими этими могилами звучит медь военных оркестров, — она звучит как будто и для него… И неутихающий уже столько лет плач не увидевших счастья женщин — это словно бы плач и по нему.

Одни и те же птицы слетают с усыпанных мирными зернами солдатских надгробий и садятся на оградку к нему, и белки растаскивают принесенные малыми детьми и старухами конфеты и грызут их, сидя на каменных краях цветника над его маленькой могилой, а кедровые орехи, которые оставляем для них мы с женою, они уносят туда, к постаментам солдат прошедшей войны.

Но кто, вы скажите мне, кто оплачет потом ныне живущих?..

Что будет с этими скачущими на одной ножке, с этими, кто ведет щенка на веревочке, кто доедает мороженое, кто отбивает ладоши, аплодируя рыжему клоуну в цирках всей нашей все еще пока зеленой Земли, — что будет со всеми генералами мира?

Что с ними будет, скажи, отец?..

ДОСВЕТКИ

Необычная выдалась в Москве осень.