Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Описывая значительные события, происходившие за время пребывания в России, Кэткарт больше всего внимания, естественно, уделял Екатерине II и придворной жизни. Так, в одном из первых своих донесений в Лондон от 29 августа 1768 г. он сообщал о приезде в Петербург английского медика Томаса Димсдейла для оспопрививания императрицы, великого князя и лиц, приближенных к ним634. В депеше от 29 августа 1768 г. Кэткарт сообщал, как Димсдейл был принят при дворе. Для него приготовили комнаты во дворце и экипаж. Медик виделся с императрицей «частным образом» и был приглашен обедать и ужинать с великим князем, когда ему будет угодно, и вообще «бывать у него» как можно часто. Он пребывал во дворце в таком «свободном и нестесненном положении, каким только мог бы пользоваться в доме любого английского дворянина», свидетельствовал Кэткарт. Посол характеризовал Димсдейла как весьма достойного и почтенного человека. Он обращал внимание на то, что врач почти не говорит по-французски, хотя и понимает этот язык, а это мешает ему общаться наедине с императрицей. «Я слышал, – писал дипломат, – что императрица понимает немножко по-английски и не хочет иметь переводчика». Не подлежит сомнению, что императрице, а затем и великому князю будет привита оспа, писал Кэткарт, но это должно оставаться тайной. Впрочем, на его взгляд, эта тайна известна всем. В разговоре с послом, Димсдейл уверял, что состояние здоровья императрицы вполне «благоприятно», и что он «очарован ее милостивым и любезным обращением»

635.

Глава внешнеполитического ведомства Англии требовал от посла «следить с особым вниманием за ходом болезни, по совершении операции», поскольку этим интересовался сам король. «Мне поручено, – писал он Кэткарту, – предписать Вашему превосходительству, высылать мне по этому предмету подробные отчеты, для сообщения их Его Величеству»636

. И посол неукоснительно выполнял данное поручение.

17 и 19 октября 1768 г.он извещал о благополучной прививке оспы императрице, подвергшейся всего лишь «легкому нездоровью, в течение которого даже не была принуждена оставаться в своих комнатах». Затем настала очередь прививки приближенным императрицы. Одним из первых прививку сделал Панин. «В старину русские питали сильное отвращение к прививанию оспы, – докладывал посол в Лондон, – когда Панин предпринял это дело, вопрос мог принять серьезный оборот, в случае если бы твердость и ловкость императрицы и ее министра не сумели одержать верх над оппозицией». Наконец, стали прививать придворных. «Трудно определить число лиц, ежедневно прививающих себе оспу, – отмечал Кэткарт в депеше, – частью из подражания поданному всем высокому примеру, частью из опасения заразиться, причем благоприятное окончание болезни ободряет остальных»637.

По завершении придворным прививки императрица по-царски отблагодарила Димсдейла. «После обедни, в день праздника св. Екатерины, – сообщал посол в Лондон, – императрица принимала поздравления от Сената и представителей других учреждений, после чего ей угодно было пожаловать доктору Димсдейлу титул русского барона, имеющий перейти к наследникам его мужского пола». Кроме того, Ее Величество «оценила достоинства этого джентльмена и услугу, оказанную им ее особе, семейству и империи». Были выплачены 2 тыс. фунтов на дорожные расходы. Подарено 10 тыс. фунтов, а также назначена выплата в 500 фунтов «ежегодной и пожизненной пенсии, вместе с титулом лейб-медика и званием статского советника, равного с чином генерал-майора»638.

Заметим, что назначенную пенсию британский медик получал нерегулярно, с большими задержками. Об этом упоминал С.М. Соловьев. Димсдейл однажды пожаловался императрице на то, что назначенная ему пенсия «доставляется очень беспорядочно, деньги, ему присланные, русское посольство в Лондоне издерживает на свои нужды, священник посольства, отец Самборский, занял у него же, Димсдейла, 250 фунтов для русских студентов в Англии, терпящих крайнюю нужду. Вследствие этого письма граф Мусин-Пушкин (посол в Англии – Т.Л

.) получил рескрипт из Петербурга: “С крайним неудовольствием известились мы от нашего лейб-медика барона Димсдейла, что он за два года не получал определенной ему от нас пенсии, хотя она к вам за все минувшие годы давно уже с излишеством доставлена была. Таковое удержание или обращение в собственную пользу денег, имеющих свое особливое и точное назначение, возбуждает в нас справедливое удивление”»639. Следствием «удивления» императрицы стало перемещение Мусина-Пушкина из Лондона в Стокгольм.