Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Макартни сумел верно подметить еще одну характерную черту, присущую русскому дворянству: подражание чужой жизни и нравам при игнорировании своего национального, когда вопреки здравому смыслу перенимается несоответствующие местному климату мода и чужие обычаи. В подтверждение своих слов автор приводил ряд примеров. На севере дворяне строят подобие воздушных итальянских замков, как во Флоренции и Сиене. Русские дамы, подражая француженкам, на Пасху надевают весенние наряды, хотя на дворе в эту пору в России снег и холод. В Петербурге дворяне завели французскую моду держать швейцара или «какого-нибудь мужчину высокого роста (в костюме) со шнуровкой, лишь отдаленно напоминающего собой парижского лакея». «Можно было бы бесконечно приводить примеры подобных абсурдностей, с которыми приходится сталкиваться каждый день, – признавал автор»735

.

Макартни справедливо заключал, что подобное «смехотворное подражание» иностранной моде приводит к серьезным последствиям, и «не только лишает их всего национального, но и нравственных национальных качеств, что вредит русскому характеру». Автор соглашался с высказыванием Руссо, порицавшим реформы Петра I, который вместо того, чтобы улучшать своих подданных как русских, пытался обратить их в немцев и французов; однако эти попытки оказались безуспешными. Петр «обрек их на эксперимент и приобрел их в еще худшем виде, чем они были прежде. Его последователи продолжили тот же процесс, но их проекты оказались неэффективными не только для народа, но непригодными для государства»736

. Русские дворяне, продолжал свою мысль Макартни, в силу заблуждений последних правителей убедилось в том, что все несчастья, с которыми они сталкиваются, происходят из-за их национального характера. «Бездумно подражая чужой моде, они часто становятся хвастливыми, раздражительными, легкомысленными, непоследовательными, нескромными, завистливыми и подозрительными … неспособными на настоящую дружбу и безразличными ко всем движениям души: роскошь и изнеженность, вялость и нездоровье приобретаются ими»737

.

Англичанин обратил внимание на то, что русские дворяне, хотя и проживают в северном климате, но имеют «азиатское отвращение ко всякой общественной деятельности и мужественным поступкам», а также не способны сформулировать какую-либо идею. Они не интересуются спортом; охота, стрельба и рыбная ловля, которые популярны в Англии, как правило, им неизвестны. Они предпочитают игру в шахматы, карты или бильярд: «во всем этом они чрезвычайные умельцы». «Многие из них используют свой досуг в оттачивании своего ума, – продолжал Макартни, – неподражаемый шарм изысканной беседы и чтение утонченной литературы позволяет им уйти от действительности и вернуться только к призывам чувственности и удовольствий».

Автор отмечал, что дворяне, как и «нижестоящие классы», отличаются «особой набожностью», но это скорее напоминает родительский долг, исходящий из зависимости и рабства, чем из глубокой благодарности, поскольку каждый отец в своей маленькой семье является таким же деспотом. Тем не менее, «эта добродетель, реальная или надуманная, является главной их ценностью». Они не умеют и не считают нужным выказывать того отвращения к пороку, какое существует в других нациях, и в результате многие лица, «опозорившие себя явным мошенничеством и взятками», продолжают занимать различные должности, в том числе судейские.

Макартни подчеркивал, что низкая лесть и ухаживание за министрами, любимцами двора и вообще лицами, облеченными властью, невыносимы для человека свободного и сознающего собственное достоинство: для англичанина они практически ненавистны. Главное внимание русского дворянина уделяется увеличению собственного материального благополучия и непосредственного удовлетворения тщеславия; русскому дворянину нет дела до гражданских добродетелей и суда потомков. Пристрастие его к внешним отличиям доходит до такой степени, что ради титула или ордена он готов пожертвовать более существенными преимуществами, которые иностранец, даже при больших заслугах, мало почитает. Поэтому, делал обобщение Макартни, строгий наблюдатель мог бы назвать русских «нацией, исполненной всяких противоречий, несообразностей и парадоксов». «Они соединяют в себе самые несовместимые крайности: ненависть к иностранцам и копирование их, претензию на оригинальность и рабское подражание другим, любовь к пышности и неопрятность, атеизм и суеверие, гордость и низкопоклонство, алчность и расточительность, которые невозможно реформировать терпимостью или исправить наказаниями»738.