Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Надо заметить, что бесспорный интерес в депешах Ширли и Кэткарта представляют их описания заседаний Уложенной Комиссии, свидетелями которых оба они оказались. Стремясь к созданию нового законодательства России, Екатерина II приступила к задуманному в 1765 г. «Два года я читала и писала, не говоря о том полтора года ни слова, – признавалась позднее императрица. – Предуспев, по мнению моему, довольно в сей работе, я начала казать по частям статьи, мною заготовленные, людям разным, всякому по его способностям». Так родился знаменитый Наказ. Его главнейшие литературные источники, отмечал известный историк С.Ф. Платонов, это «Дух законов» Монтескье, «Политические институты» Бильфельда и вышедшее в 1764 г. сочинение итальянца Беккариа «О преступлениях и наказаниях». Сама Екатерина II писала французскому просветителю Д’Аламберу, что в Наказе «обобрала президента Монтескье», не называя его, и действительно, подчеркивал ученый, «добрая половина статей Наказа есть пересказ «Духа законов». «Таким образом, – констатировал С.Ф. Платонов, – свои принципы нового русского законодательства Екатерина установила на почве философско-публицистических умствований современной ей европейской литературы. Ясно, что эти принципы, с одной стороны, были в высшей степени либеральны, потому что взяты из либерального источника, а с другой стороны – совершенно чужды русской жизни, потому что слишком либеральны и выросли из условий нерусской общественной жизни»815

.

Для обсуждения нового кодекса законов манифестом от 14 декабря 1766 г. в Москву были созваны представители сословий и присутственных мест. Их собрание получило название «Комиссии для сочинения проекта нового уложения». 30 июля 1767 г. в Грановитой палате Кремля Екатерина назначила открытие Комиссии. С.М. Соловьев так описывал церемонию открытия: «Депутаты, которых к этому времени приехало в Москву до 460 человек, собрались в Чудов монастырь в 7 часов утра … В 10 часу выехала из … дворца Екатерина с большой торжественностью, в императорской мантии, с малой короной на голове; карета была запряжена восьмью лошадьми. Впереди ехали придворные в 16 парадных экипажах. За каретою императрицы следовал взвод кавалергардов под командой своего шефа графа Григория Орлова. За кавалергардами ехал в карете великий князь Павел Петрович. Когда императрица приехала в Успенский собор, двинулись туда депутаты по два в ряд под предводительством генерал-прокурора, державшего в руке маршальский жезл. Впереди шли депутаты от правительственных мест, потом от дворянства, от городов, от однодворцев и прочих старых служб служивых людей, наконец из поселян»816

.

Естественно, что подобное неординарное событие в жизни российского общества не могло пройти незамеченным иностранцами. Не обошел его своим вниманием и Генрих Ширли. «В настоящую минуту собрание депутатов сделалось любимейшим занятием императрицы, – докладывал он в Лондон 13 августа 1767 г. – Русские не говорят и не думают ни о чем другом, и, видя собранных в своей столице представителей многих наций, столь различных по платью, обычаям и религии, как-то самоеды, казаки, булгары, татары и пр., которых они считают (быть может, не без основания) вполне зависимыми от Русской империи, они способны заключить, что теперь они составляют мудрейшую, счастливейшую и могущественнейшую нацию во всей вселенной, и было бы совершенно бесполезно доказывать им, что это собрание не имеет равно никакого значения перед деспотической властью их государыни»817

.

Дипломат с иронией замечал, что всякий, кто обратит внимание на «образ действий депутатов», и на то, о чем им предоставлено рассуждать в сравнении с мерами, «принятыми в государствах, благословенных конституционным правлением», тотчас же убедится, что это «ничто иное, как известное число людей, присланных из каждой провинции империи и от каждого народа, состоящего под покровительством России, для того чтобы служить … советниками императрицы, при определении законов … страны», и что людям этим предоставлены лишь такие привилегии, которыми бы не захотел воспользоваться ни один гражданин «благоустроенного государства». Хотя в инструкциях, данных императрицей, для объяснения цели их занятий, сказано: «Старайтесь, чтобы в России всякий боялся закона и только одного закона», в то же время, как только они «коснутся предмета неприятного для императрицы и несогласного с ее видами», так тотчас же обер-прокурор «просит их не касаться этой струны»818

.

Ширли остановился на составе и задачах Уложенной Комиссии. Депутаты выбрали 15 человек, из которых императрица назначит 5 человек для составления Дирекционной комиссии. «Им не только поручено переделать заново гражданские законы и устройство полиции, – пояснял Ширли, – но также и основные законы империи; и мне даже говорили, что они коснутся щекотливого вопроса о престолонаследии»819.