Броня Балтики

– Осетринки я, считай, с довоенных времен не пробовал. Ай да Миша, ай да молодец! – нахваливал Илья Иванович друга, воздавая должное угощению. – По-царски! Вот уж точно по-царски!

Вид у Анташева был совершенно счастливый. Когда обед подходил к концу, он заказал кофе и с наслаждением закурил, спросив разрешения у старшего товарища.

За кофе он сказал:

– Илья Иванович, полагаю, что вы намерены расспросить меня о дальнейшей судьбе вашей агентурной пары «Дружная». Вижу, что угадал. У нас состоялось служебное совещание по единственному вопросу: каким образом следует теперь поступить с контрабандистами-двойниками. Долго судили-рядили и пришли к решению использовать их в дальнейшей оперативной игре с германской разведкой. Оттого, что их втихую осудят и повесят, проку-то мало будет. А использовать предателей для того, чтобы противника целенаправленной дезинформацией наводить на ошибочные и даже губительные шаги, – в этом может сложиться хороший результат игры. Только все, что с ними, с «Дружной парочкой», связано, должно быть продумано до мелочей. Вплоть до того, что задачи им перед новой заброской вновь придется ставить вам или Тихонову, чтобы не удивлять их сменой оперативного руководителя. Они сейчас у германцев на хорошем счету, поэтому будем готовить серьезную операцию так обстоятельно, чтобы им безоговорочно поверили. А пока пускай отдыхают.

В следующий вечер Стрельцов уехал из Петрограда поездом в Гельсингфорс, чтобы далее отправиться в Швецию.

Северные районы Скандинавии, как в Финляндии, так и в Швеции, остались в его памяти сильным морозом и обилием снега. Сквозь стекло вагонного окошка Илье Ивановичу была видна только белизна: белые сугробы, белые деревья под шапками снега, заиндевелые и заваленные снегом домики. А над белым безмолвием низко опустилось белое небо. На пограничной станции широкая российская колея, проложенная в Финляндии, сменилась европейской. Пассажиры, ежась от мороза, перешли со своим дорожным скарбом в маленькие вагончики, которые выстроились за крохотным, словно игрушечным, паровозиком. Всё окружавшее полковника казалось сонным и тихим, никак не создававшим впечатления того, что кругом идет война. Невидимая, тайная, но столь же жестокая и кровожадная, как противоборство на поле брани.

Стрельцов был напряжен и внимателен, словно хищный зверь, отправившийся за добычей. Он тщательно фиксировал и анализировал детали обстановки, откладывал в запасники памяти мелькавшие лица. Ему показалось, что он выявил человека, который по заданию русской контрразведки занимался его охраной. Уточнять не стал – это не его задача, не стоит тратить на нее время и силы. Ничего подозрительного в поездке не заметил, кроме одного: на нашей стороне границы на глаза ему попались двое финских крестьян, закутавших лица от мороза шарфами. Они с безразличным видом сидели в санях, но как-то слишком долго провожали взглядами всех пассажиров, выезжавших в Швецию. Кто эти люди и чьи они, разберемся позже, решил разведчик.

Путь до Стокгольма Илья Иванович проделал в соответствии с указаниями, полученными в Петрограде от Анташева. Получилось долго, неудобно, но безопасно. На всех этапах поездки он старался держаться в компании таких же бородатых и усатых, как он, шведов и их массивных жен, закутанных в зимние одежды. Мужчины усердно и молча дымили трубками, а женщины степенно обсуждали единственную тему – подарки близким на Рождество. Выслушав планы очередной семьи, Стрельцов вдруг к стыду своему вспомнил, что европейское Рождество наступит уже через несколько дней! Вот это новость, о ней в суете подготовки к командировке как-то не появлялось и мысли.

Стокгольм жил предстоящим празднеством. В окнах домов светились пирамидки свечей, на площадях шумели ярмарочные балаганы, где предлагались подарки на любые вкусы, от изысканных до самых грубых. Илья Иванович набрал несколько кульков и, увешанный подарками, объявился в гостинице в полном соответствии с подобранной легендой провинциала, приехавшего в столицу по делам. В суете подготовки к празднику на гостя никто не обращал внимания, что для него и требовалось. После дальней дороги он хорошо отдохнул и принялся за решение главных задач.

Утром после приезда Стрельцов, соблюдая требования конспирации и меры безопасности, позвонил в посольство и пригласил Альбину Голубеву на встречу в Национальный музей Швеции. Девушка явно обрадовалась приезду старшего друга и советчика и согласилась прийти туда, где он будет ждать. В музее Стрельцов оказался раньше и, прогуливаясь по круглому залу с колоннадой, где стояли скульптуры французских мастеров конца XVIII века, наблюдал, как Альбина вошла в здание и стала искать его глазами среди посетителей. Он незаметно подошел к ней со спины и негромко, но отчетливо сказал:

– Альбина, не оглядывайтесь. Это – я. Вам сразу меня узнать не удастся, потому что ваш покорный слуга загримирован, словно театральный актер. Сейчас я встану рядом, и вы спокойно сможете рассмотреть и убедиться, что на встречу к вам на самом деле вышел Стрельцов собственной персоной.