Бунич Игорь – В центре чертовщины

архивными материалами по истории этого проклятого монастыря? Я тогда промолчал, но я

вам скажу, Джордж, что я всегда считал, что прошлое неотделимо от настоящего. И всегда,

с чем бы я ни сталкивался, я пытался изучить прошлое того вопроса, которым я занимался.

Я внимательно просмотрел в той церкви, о которой говорила Элен, очень много

материалов о монастыре. А с одного из них даже попросил сделать копию. Хотите, я вам её

почитаю?

— Безусловно. И эта копия уже была у вас вчера в ресторане?

— Да. Слушайте, Джордж.

“Я, Джузеппе ди-Чивальяни, умирая от пожирающего меня изнутри огня, хочу

поведать людям историю, произошедшую в дни моей молодости. В 1310-ом году я и двое

моих товарищей по службе в гвардии Его Величества Короля Обеих Сицилий в одном из

кабачков Неаполя разговорились с монахом-францисканцем.

“Вы — храбрые кабальеро, — сказал монах, когда мы угостили его вином. — Но

могли бы вы обнажить свои мечи против смерти?”

“Против какой смерти?”— не поняли мы.

“Против той смерти, — ответил монах, — что косит людей, которую дьявол

посылает на землю за добычей. Она берёт добычу и уводит её в ад, а затем

возвращается за следующей”.

“И ты видел эту смерть, монах?” — спросил я.

“Да, сеньор. Она вышла из ада, который, как всем известно, находится под

монастырём Дель-Кассино. Она выходит регулярно и возвращается в ад с очередной

жертвой, которую ведёт за собой”.

“Почему же вы её не останавливаете? — спросил я. — Почему не попытались убить

её?”

“Убить смерть? — улыбнулся монах. — Мы молимся, мы осеняем её крестом, но

это не помогает".

“Как она выглядит?” — осведомился один из моих друзей.

“О, — сказал монах, — это молодая девушка не более двадцати пяти лет. Она

черноволоса, гибка и стройна, а лицо у неё, как у Юдифи на картинах Джикоболли”.

“Так почему же ты, монах, и вся ваша братия ещё живы?” — засмеялся я.

Монах серьёзно посмотрел на меня.

“Вы зря смеётесь, благородный сеньор. Я знаю почему: наши святые отцы

неправильно трактуют понятие смерти. Смерть не одна, их две. Одна — в образе

женщины, что выходит из ада под нашим монастырём, а другая, — вероятно, в образе

мужчины, и она выходит где-то в другом месте. Смерть-женщина уводит за собой

женщин, а мужчина — мужчин”.

“Ерунда, — сказал я. — Если бы она выходила из ада даже каждый день, ей

пришлось бы возвращаться не с одной жертвой, а с целым табуном. Или ты хочешь

сказать, монах, что ежедневно в нашем мире умирает только одна женщина?”

“Благородный кабальеро забывает, — ответил монах, — что смерть ведёт их