Бунин и евреи: по дневникам, переписке и воспоминаниям современников

По сути своей в этой шутке Бунина была большая доля правды. Даже убегая из Франции, Седых сохраняет за собой обязанности представлять интересы Бунина в США.

«Была война, бегство из Парижа, конец целой эпохи. Мы жили в Ницце и считали дни, оставшиеся до отъезда в Америку. Успеем, или дверь мышеловки захлопнется навсегда? Из Грасса приехал прощаться Иван Алексеевич, передавать поручения друзьям за океан. Мы условились о свидании заранее, и жена постаралась, устроила ему по тем временам “королевский” завтрак: была селедка, тощие бараньи котлетки (весь недельный мясной паек!), полученный из Португалии настоящий, а не “национальный” сыр, и даже кофе с сахаром… При виде всех этих богатств, расставленных на столе, Иван Алексеевич даже обомлел: – Батюшки, совсем как мы с вами в Стокгольме ели! Сильно отощал в эту зиму 1942 года Бунин. Стал он худой, и лицом еще более походил на римского патриция. И когда выпили по рюмке аптекарского спирта, разбавленного водой, Иван Алексеевич грустно сказал: – Плохо мы живем в Грассе, очень плохо. Ну, картошку мерзлую едим. Или водичку, в которой плавает что-то мерзкое, морковка какая-нибудь. Это называется супом… Живем мы коммуной. Шесть человек. И ни у кого гроша нет за душой – деньги нобелевской премии давно уже прожиты… Очевидно, нужно терпеть, хотя всё это мне, весь нынешний уклад жизни, чрезвычайно противен. Хорошо еще, что живу изолированно, на горе. Да вы знаете – минут тридцать из города надо на стену лезть. Зато в мире нет другого такого вида: в синей дымке тонут лесистые холмы и горы Эстереля, расстилается под ногами море, вечно синеет небо… Но холодно, невыносимо холодно. Если бы хотел писать, то и тогда не мог бы: от холода руки не движутся. – В прошлом году, – продолжал свой монолог Бунин, – написал я “Темные аллеи” – книгу о любви. Лежит она на столе. Куда ее девать? Возьмите с собой в Америку – может быть, там можно напечатать. Есть в этой книге несколько очень откровенных страниц. Что же, – Бог с ними, если нужно – вычеркните… А в общем, дорогой, вот что я вам скажу на прощание: мир погибает. Писать не для чего и не для кого. В прошлом году я еще мог писать, а теперь не имею больше сил. Холод, тоска смертная, суп из картошки и картошка из супа».

В качестве комментария к этому тесту можно отметить, что «Яшенька Цвибак» своими обязанностями личного секретаря и правомочного представителя Бунина в США не пренебрегал. Уже в 1943 г. первый вариант сборника «Темные аллеи» был издан в США (см. в переписку Бунина с Алдановым в гл. V.).

Интимно-доверительные дружеские отношения между «Яшей Цвибаком» и Буниным сохранялись до самых последних дней жизни великого русского писателя. Об этом, в частности, свидетельствует письмо Бунина от 5 декабря 1948 года, в котором этот гордый, порой заносчивый, всегда страшно стыдившийся «просить» человек без всяких экивоков (как можно разговаривать только с родным человеком) пишет:

«… Решаюсь наконец сказать вам вот еще что: я стал очень слаб, задыхаюсь от эмфиземы легких, летом чуть не умер (буквально) от воспаления легких, два месяца пролежал в постели, разорился совершенно на докторов, потом на бесполезное лечение эмфиземы (ингаляцией), которое мне стоило 24 тысячи… Короче сказать: мне пошел 79-й год и я так нищ, что совершенно не знаю, чем и как буду существовать. И вот, от совершенного отчаяния, прошу вас – сделайте ради Бога, что-нибудь для меня – попросите, например Кусевицкого⁷⁹

и добрых людей, знакомых его, помочь мне хоть немного. Возможно, что просьба моя глупа и безнадежна – тогда сожгите это мое позорное письмо» ⁸⁰.

Кусевицкий незамедлительно и щедро отозвался на обращение к нему А. Седых, который сумел также чуть позже исхлопотать у Фрэнка Атрана ежемесячную пенсию для Бунина в размере 10 тысяч франков, о коей речь шла выше.

В лице Андрея Седых Бунин имел человека, на которого он мог положиться во всех своих делах и без церемоний обратиться с той или иной просьбой и который неустанно проявлял должную расторопность и заботливость по отношению к старому писателю. Об этом в частности свидетельствуют письма Бунина к А. Седых в книге «Далекие близкие» и М. Вейнбауму, публикуемые в гл. V.:

«…когда война кончилась и цензуру отменили <…> Бунин начал писать длинные письма. Во Франции был еще настоящий голод, посылки и даже деньги мало помогали. Письма Ивана Алексеевича <…> были полны жалобами на недоедание, на болезни, на страшную дороговизну и полное отсутствие денег. С 47 года и до конца жизни Бунина приходилось в частном порядке собирать для него деньги среди богатых людей».

Далее Седых повествует о своем посредничестве в улаживании разногласий между Буниным и американским издателем М. Б. Танько, взявшимся за 300 гонорара для Бунина выпустить в свет новый вариант сборника «Темные аллеи», и о «…событии <в конце 47 года>, которое вызвало у Бунина даже не гнев, а подлинный припадок ярости».