Бунтари и воины. Очерки истории донского казачества

А. В. Суворов позволил туркам приблизиться на двести шагов к гласису и залпом из всех орудий дал сигнал к общей атаке. Казачий полк подполковника Исаева рысью вырвался слева из-за крепостной стены, врубился в авангард неприятеля и в одно мгновение уложил на месте до ста человек. В числе первых пал и храбрый Эюб-ага, хорошо знавший Кинбурн. В то же время четыре батальона пехоты под командованием генерал-майора Ивана Григорьевича Река вышли из ворот цитадели и со штыками наперевес устремились вперед. Поражаемые огнем с кораблей флотилии, они с умели-таки вытеснить янычар из десяти траншей. Но противник получил подкрепление и напряжение боя усилилось.

Стрелять стало уже невозможно — слишком близко сошлись отважные воины. И те и другие пустили в дело штыки и приклады. Янычары дрались с остервенением, вдохновляясь грохотом сотен орудий. Особенно досталось пехоте, потерявшей много людей. Погиб один из лучших ее командиров секунд-майор Егор Булгаков. Был ранен и вынесен из боя в безопасное место старик И. Г. Рек. Но тут подоспели казаки В. П. Орлова и П. Д. Иловайского. Турки взялись за сабли, сломили русских, опрокинули их и отбили свои ложементы^{17}.

А. В. Суворов бросил в атаку последние батальоны и легкоконные эскадроны из резерва. Выхватив шпагу, он лично повел солдат в самое пекло боя. Неожиданно под ним рухнула сраженная ядром лошадь. Два янычара, увлекая до тридцати своих товарищей, кинулись на русского полководца.

— Спасайте генерала! — ошалело заорал гренадер Степан Новиков и один, не задумываясь, устремился на врагов, первого проколол штыком, второго застрелил, бросился на третьего^{18}. Остальные спаслись бегством. Позднее художник К. И. Кеппен увековечил подвиг рядового Шлиссельбургского полка в картине, написанной в характерном для времен стиле классицизма: эффектное освещение, театральные позы, блестящая техника…

В это время знаменитый корсар Ламбро Качиони, находившийся на службе у Ее Императорского Величества, отделился от эскадры нерешительного адмирала Н. С. Мордвинова, двинул свою галеру «Десна» против турок, отогнал семнадцать их кораблей, но остальные не прекратили пальбу. А. В. Суворов «получил картечу в бак, потерял дух и был от смерти на полногтя». Во всяком случае, так он писал своему «высокопревосходительному брату» Петру Абрамовичу Текелли^{19}

. Генерал-аншеф лишился чувств, был унесен с места сражения, но скоро пришел в себя и вернулся в строй. Янычары дрались отчаянно. Русские отступили в крепость. Казалось, сражение проиграно бесповоротно.

Над лиманом уже опускался вечер, когда к неописуемой радости русских прибыло подкрепление — десять эскадронов легкой кавалерии, стоявших в двадцати верстах от Кинбурна. Прискакав на рысях, они, не развертываясь, бросились на врага. В то же время казаки, пройдя по отели, ударили на них с моря во фланг, а пехота — из ворот крепости. Турки, прижатые к берегу, «как тигры» кидались на лошадей и всадников, убивали их и гибли сами. А. В. Суворов, хорошо знавший цену отваге и мужеству, воскликнул:

— Молодцы! С такими я еще не дрался… Прекрасное войско!^{20}

Теперь уже русская картечь вырубала целые просеки в густой толпе янычар. Кавалерия неслась по горам трупов. Казаки полка В. П. Орлова Ефим Турченков и Нестор Рекунов отбили у неприятеля каждый по знамени, за что были произведены в сотники^{21}.

А. В. Суворов по-прежнему находился в самой гуще сражения. В это время шальная пуля пробила ему левую руку. Он ослабел от потери крови. Казаки вывели его на берег моря. Есаул Дмитрий Кутейников обмыл и перевязал своим галстуком рану командира.

— Помилуй Бог! Благодарю! Помогло, тотчас помогло! — сказал генерал-аншеф, сел на лошадь и поскакал прогонять «всех турков в море»^{22}

.

А. В. Суворова, то и дело впадавшего в полуобморочное состояние, сопровождал заботливый гренадер. Он действительно всех прогнал. К десяти часам вечера бой прекратился. Из пята тысяч спаслось максимум семьсот человек. Остальные были перебиты или утонули в волнах Черного моря. На этом, собственно, и закончилась кампания 1787 гола. Не исключая очередного нападения на Кинбурн, генерал-аншеф уже не желал искушать судьбу и приказал не допускать впредь даже «наималейшей» высадки неприятеля на косу^{23}.

Командующий корпусом был очень доволен действиями казаков в Кинбурнском сражении. Полковников В. П. Орлова и И. И. Исаева он представил к ордену святого Георгия четвертой степени, двадцатилетнего есаула Д. Е. Кутейникава наградил Золотой медалью и произвел в войсковые старшины^{24}.

Через несколько дней А. В. Суворов написал Г. А. Потемкину:

«Светлейший Князь! Должно порадовать атамана Иловайского, которого войски 1-го октября толь мужественно поступали»^{25}.