Буря слов 3

Старший из чертей быстро произнёс какую-то тарабарщину и резко выбросил в сторону Мишки руку. Секунда, разжатые пальцы – и тёмное, пахнущее гарью облако окутало его, как траурный саван.

Темнота.

***

Пробуждение вышло на диво радостным, прямо-таки райским. Открыв глаза, Мишка сразу понял, что валяется в той же царской кровати, окно открыто, и в комнату щедро светит что-то, похожее на солнце. Рядом, поверх одеяла, – дорогущий поднос чистого серебра, на нём чашки невиданной белизны, чайничек, а ещё…

Брюхо заурчало, слюна тотчас заполнила рот. Ноздри шевельнулись, уловив запахи теста, куриных яиц, визиги и толчёной картошки. Сглотнув, Мишка жадно уставился на пироги-расстегайчики: так, что и не заметил, как к нему подошли и сели в ногах.

– Доброе утро, юноша. Да берите уже, чего мнётесь? Знаю ведь, голодны.

Сейчас, в ярком свете, чёрт показался не таким уж и страшным. Дядька как дядька. И какая-то новая, недавно обретённая чуйка ясно говорила Мишке: это не враг. Больше не надо убегать.

Словно внутри него поселился другой, куда более смелый пацан. Ещё один Мишка.

– Как зовут-то вас, чудо этакое? – спросил чёрт и, не получив ответа, вздохнул: – Добро, представлюсь первым… Кирилл Альбертович, будем знакомы. Но обычно меня зовут короче и проще – Профессор.

– Дядя, вы – чёрт? – не выдержав, выпалил Мишка. – Я в аду, да?

Профессор расхохотался.

– Нет, – отсмеявшись, сказал он. – Нет здесь никакого ада. За окном – златоглавая, можете подойти и убедиться, а я человек. Как и вы, ю…

– Мишка. Меня Мишкой кличут.

Стариковские глаза весело сощурились.

– Ага. Стало быть, Мишель. Приятно, наконец, узнать. Да вы кушайте, кушайте, пирожки прелесть что такое, Бэлла сама…

Профессор осёкся, когда Мишка, что было осторожно потянулся к подносу, вмиг поменялся в лице, отдёрнул руку и заозирался.

– Не бойтесь, в такую рань она спит. Все они спят, лишь к обеду пробуждаются.

– А они…

– Да. Нечистая сила, – очень спокойно сказал Профессор. – Нечисть, которая трудится во благо. Теперь они хорошие, не волнуйтесь. Не такие, как тот, что едва не убил вас, вселившись в мёртвого пса.

Мишка похолодел, вспомнив Волчка-не Волчка и всё, что было следом. Рука сама собой потянулась креститься.

– Увы, это не поможет, – заметив его движение, невесело сказал Профессор. – Точнее, поможет лишь со слабым врагом. Для истребления сильной нечисти мало крестных знамений и молитв.

«Едва не убил вас».

Мишка вспомнил боль в объедаемом животе и, оттянув воротник рубахи, посмотрел на себя. Увидел привычное тело и несколько длинных, багровых шрамов. Гораздо меньше повреждений, чем должно было быть.

– Я же помню… – вслух подумал Мишка.

– Понимаю, – тут же кивнул Профессор. – Отлично понимаю ваше смущение. Дело в том, дорогой Мишель, что теперь вы… как бы это сказать… не совсем тот, что были раньше. Чтобы спасти вас, мне пришлось применить кое-какую магию.

«Что?»

Улыбка Профессора стала чуть шире.

– Да. Вы видите перед собой форменного колдуна. Прошу любить и жаловать.

Недавний Мишка от таких слов должен был вскочить и бежать. Новый – только раскрыл рот.

– Колдун? Как из Сухаревской башни?

Профессор усмехнулся.

– Это вы господина Брюса припомнили? Нет, Мишель, я не таков. Но, даю честное благородное слово, что творю магию исключительно ради благих целей. Я не какой-нибудь чернокнижник.

Профессор немного помолчал.

– Мы с друзьями наткнулись на вас вовремя. Ещё бы чуть-чуть – и… В борьбе с нечистью время, воистину, на вес золота.

Взяв один из пирожков, Профессор надкусил его и задумчиво прожевал.

– Будь мы быстрее, не было бы ужаса на Ходынском поле. И пары других катастроф…

Мишка вздрогнул, перестав разглядывать себя.

– Так… Ходынка?.. – выдавил он и замолчал.

– Да. Там не обошлось без бесов. Видите ли, Мишель… – доев пирожок, Профессор тщательно вытер пальцы о салфетку и повернулся к Мишке. Взгляд его был очень серьёзен. – Наша Империя давно трещит по швам. Грядёт время крови, и нечисть, почуяв это, в последнее время начинает всё больше поднимать голову. Тот, кто напал на вас, – лишь один из них.

Мишка молчал, сжимая одеяло до белых костяшек. Внутри мало-помалу разгорался гнев, что был много сильнее первого страха. Этот гнев подхлестнул воображение, и перед глазами встали сотни тварей – шипастых, крылатых, прыгучих, как пауки, – что стали охотиться на Хитровке и Сретенке, на Арбате и в садах, ловить и жрать народ, плясать там, где раньше гуляли барышни и дети…

Тому, прежнему Мишке, наверное, было бы чихать на них. Лишь бы набить брюхо да уснуть – живым, в тёплом углу. И чтоб мама, Анжелка и Волчок под боком. Но сейчас…

– Вы знаете ещё далеко не всё, Мишель. Вы можете уйти, вас никто не держит… а можете и остаться. Мне нужен ученик, тот, кому можно передать знания. Наша встреча – это перст судьбы. Звёзды сошлись так, что мы неспроста наткнулись именно на вас… Я могу рассказать больше. И научу, как бороться. Нужно только ваше согласие.

Мишка медленно разжал кулаки, и в живом глазу Профессора что-то блеснуло.