Буря слов 3

Казалось, она вот-вот оживёт. Вспорхнёт с его ладоней, родив музыкальную трель.

– Я её подарить хотела. Какому-нибудь малютке, бедняку… и денежку дать, ты плохо не думай, – объяснила Степанида и тяжко вздохнула. – А ещё по Москве погулять – одной, чтоб никто внимания не обращал. Чтоб свобода, понимаешь? Вот… Я бы успела, вернулась бы, пока папенька не заметил! Но только увидела мальчонку у паперти, только птичку достала – эти, тут как тут… Думали, я где своровала её. Ну и пришлось бежать. А дальше ты знаешь, Мишель.

Мишка покачал головой.

– Сдурила ты. С девчонкой, если поймают, знаешь, что делают?

Стёпа посерела лицом.

– Таким, как ты, одним ходить нельзя, – твёрдо добавил Мишка. – А лучше дома сиди.

– Но я не хочу жить, как в клетке!

– Ты ж девка. Тебе на мягких подушечках сидеть, птичек вот вышивать…

Мишка поздно сообразил, что ляпнул, не подумав. Стёпа сверкнула голубыми глазами, налетела на него, как вихрь, и вырвала из рук малиновку.

– Ты как маменька говоришь! – выплюнула она.

– Ну и правиль…

Стёпа, отошедшая к окну, странно шмыгнула носом. Ветерок, залетев с улицы, взъерошил её стриженые волосы.

– Ты чего? – испугался Мишка.

«Обидел, что ли?»

– Ничего!

«Точно обидел».

Мишка подошёл к девочке, заглянул в глаза. Увидел мокрый блеск.

– Маменька меня не любит, – выговорила Стёпа. – Только вид делает. Не нравится ей, что я путешествовать хочу. Летать птицей… Это из-за неё Мари ушла, гувернантка моя любимая. Это она папеньку уволить её заставила! А до чего интересные истории Мари знала! До чего умной была! И какую грымзу вместо неё подсунули – фу!..

Мишка помолчал. Потом всё же спросил:

– А тятька? То есть папенька… Он тебя любит?

Стёпа, чуть успокоившись, слабо улыбнулась.

– Папенька любит… Балует. Он не ругался, когда я косу остригла. Я ведь лицом в него, на маменьку вообще не похожа…

«И правда, – подумал Мишка. – Если ему убрать бородку и усы…»

Стёпа, тем временем, вздохнула.

– Да только он тоже ограничивает.

– А зачем… остригла? Косу-то?

Стёпа захлопала ресницами – удивилась его глупости.

– Как зачем? Ради удобства! В путешествиях заплетаться некогда будет. Вот, привыкаю.

Переварив это, Мишка спросил ещё:

– Ты это когда путешествовать собралась?

– А как вырасту, – безмятежно ответила Степанида. – Стану большой, Мари найду… И всё получится, я верю! А ты… ты научишь меня драться? Научишь, Мишель?

Мишка покачал головой. Потом всё ж-таки усмехнулся, кивнул. Как такой откажешь?

– Ура! – Стёпа просияла.

Так и началась их дружба.

У Мишки никогда не было настоящих друзей-ровесников, таких, с кем интересно говорить, обсуждать свои желания, просто гулять… Бэлла улыбалась, глядя на него, сияющего, когда он возвращался от Степаниды; едкий Виктор, пытаясь задеть, дразнил «женишком», но Мишка, на радостях любивший весь мир, прощал и его. Стёпка была удивительной: угощая его конфектами из любимой бонбоньерки, она рассказывала о дальних, жарких и ледяных странах, о том, какие люди там живут, – всё, что она почерпнула из книг и рассказов Мари, всё, что когда-либо слышала от друзей отца, торговых людей, что, счастливые, могли ездить по всему свету. Мишка же, в благодарность, учил подругу приёмчикам, нахватанным за долгую жизнь на улице: как подножку противнику сделать, куда бить, если нападает битюг, а куда – если пацан тощий…

Но сильнее всего Стёпе хотелось летать. Она верила, что кто-нибудь, когда-нибудь сможет изобрести нечто, с помощью чего люди смогут парить в небесах. Видеть, до чего красивы их и чужие земли, быстрее поезда перемещаться меж городов и стран. «Быстро. Как птица!» – блестя глазами, мечтательно говорила Степанида.

Обычно Мишка и Стёпа гуляли по Москве, сопровождаемые мрачной, похожей на селёдку, гувернанткой. Чаще – сидели у девочки в комнате, а иногда, наоборот, в гостях у Мишки, в особняке Профессора. В самый первый раз, когда гости – вся семья Степаниды – пришли на ужин, Кириллу Альбертовичу пришлось зачаровать с десяток глиняных куколок: ожившие, они выросли и преобразились в лакеев и служанок, что рассыпались в пыль на следующее утро. Троица нечисти, нацепившая облик добропорядочных граждан, была представлена кто дальним родственником, кто – квартирантом; они вполне любезно пообщались с гостями и ушли к себе, но у Мишки ещё долго чесался язык рассказать подруге об их истинной сущности.

То, чем они занимались, было тайной за семью печатями. И Мишка, ученик колдуна-Профессора, был обязан хранить эту тайну.

А однажды они чуть не столкнулись с нечистью лоб в лоб.

В тот день Мишка решился на рисковую авантюру: усыпить магией гувернантку, что в этот раз, приведя Степаниду к нему, отказалась уходить в гостиную и нагло уселась на диванчик в Мишкиной комнате. А как спокойно поговорить по душам, если тебя подслушивают? То-то и оно.

«Наверняка Стёпкина мамка науськала. Мол, посиди, послушай, о чём они там болтают», – покривился Мишка.

А ведь как хорошо до того общались! Тятька, тьфу, папенька Стёпин разрешал им сидеть наедине. Знал, что Мишка его дочке ничего плохого ни в жисть не сделает.

«Ладно. Ща мы всё исправим».