Буря Жнеца. Том 2

– Они хотят со мной разделаться. Как и с ним. Но ни в том, ни в другом своем замысле они не приняли во внимание тебя, сын мой. О, конечно, они знают, что ты уже вырос. Знают, какая в тебе сила. Но вот о том, какая в тебе воля, даже понятия не имеют.

– Как и ты, матушка.

Он услышал, как она глубоко вздохнула, и внутренне позабавился тому, насколько многозначительное наступило молчание.

И кивнул в сторону горизонта.

– Ты их видишь, матушка?

– Ерунда. Может, у них и есть шанс выжить, но я бы на него не поставила. Пойми, Руд, наступает такой момент, когда никто не может чувствовать себя в безопасности. Никто. Ни я, ни ты, ни твои драгоценные бентракты…

Он резко развернулся, и глаза его в эту минуту ничем не отличались от глаз матери – в них сверкали ярость и угроза. Она с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться, но он заметил и остался доволен.

– Я не позволю причинить им никакого вреда. Ты хотела познать мою волю, матушка? Теперь она тебе известна.

– Это глупость! Хуже того – безумие! Они даже и не живы…

– В их представлении – живы. И в моем тоже, матушка.

– А вновь прибывшие бентракты тоже разделяют твою благородную веру? – оскалилась она. – Ты что, не заметил презрения в их глазах? Отвращения, которое они испытывают к давно потерянным сородичам? Рано или поздно один из них произнесет все вслух – и иллюзия будет разбита вдребезги!..

– Никто ничего не произнесет, – возразил Руд, снова вглядываясь в даль, туда, где к развалинам города приближался отряд путников, в этом уже не оставалось никаких сомнений. – Тебя слишком давно не было видно, – добавил он. – Отвращение и презрение, все верно, но теперь ты увидишь у них в глазах еще и страх.

– Перед тобой? О, сын мой, как же ты наивен. А твои приемные сородичи хотя бы догадываются, что им следует прикрывать твою спину от пришельцев? Конечно же, нет – ведь тогда слишком многое станет явным, возникнут неудобные вопросы, а от имассов, которые задались целью узнать правду, так просто не отвертишься.

– Спину мне прикроют, – сказал Руд.

– Кто?

– Да уж не ты, матушка.

Она зашипела, словно рептилия.

– Когда мне успеть? В то время как сестры хотят меня убить? В то время как Финнэст окажется у него в руках и он обратит на нас свой взор?

– Если не ты, – обронил он, – то найдется кому.

– Разумней будет немедленно убить пришельцев, Руд.

– По-твоему, в таком случае у моих сородичей не возникнет вопросов?

– В живых, чтобы на них ответить, останешься только ты – что захочешь, то и скажешь. Убей новых имассов, убей этих высокомерных чужаков – и поторопись!

– Не собираюсь.

– Убей – или я сама их убью!

– Нет, матушка. Имассы – мой народ. Если ты прольешь кровь моих родичей – неважно кого – в день, когда придут Сукул и Шелтата, в день, когда за Финнэстом явится Силкас Руин, ты останешься одна. – Он покосился в ее сторону. Интересно, может ли белая кожа бледнеть? – Да, и это будет один и тот же день. Я был у Двенадцати Врат – я за ними постоянно наблюдаю, как ты и просила.

– И что же? – прошептала она одними губами.

– Куральд Галейн крайне беспокоен.

– Они рядом?

– Ты это знаешь не хуже меня – ведь мой отец с ними, разве не так? А ты можешь смотреть его глазами, когда тебе заблагорассудится…

– Все не так просто. – В ее голосе слышалась неподдельная горечь. – В последнее время он меня… удивляет.

Ты хочешь сказать – пугает?

– Силкас Руин потребует Финнэст?

– Да! И мы оба знаем, что он с ним сделает, – а этого нельзя допустить!

Ты в этом уверена, матушка? А я, видишь ли, совсем не уверен. С недавних пор.

– Силкас Руин может требовать что угодно. Может сколько угодно угрожать. Ты сама не раз говорила.

– Но если мы встанем плечом к плечу у него на дороге, ему не пройти!

– Да.

– Только кто прикроет тебе спину?

– Достаточно об этом, матушка. Я велел им молчать, и не думаю, что они на что-нибудь решатся. Хочешь, назови это верой – но не в глубину их страха. Моя вера основана на глубине их… изумления.

Она уставилась на него, явно ничего не понимая.

Он не испытывал особого желания объяснять. Со временем поймет.

– Пойду поприветствую их, – сказал, снова обращая взгляд на приближающихся путников. – Пойдешь со мной, Менандор?

– С ума сошел? – Впрочем, в голосе звучало материнское восхищение, она никогда подолгу на него не сердилась. Возможно, все дело в той воздушной легкости, которую он унаследовал от отца, – легкости, которая запомнилась самому Руду с того единственного краткого визита. Легкости, которая незаметно проявлялась в чертах обычного, ничем не примечательного летерийского лица после того, как нахлынувшие на его обладателя боль или разочарование – да и любое другое неприятное чувство – исчезали, не оставив ни малейшего следа.

Руд понимал теперь, что легкость эта и была истинным лицом Удинааса. Ликом его души.

Отец, я жду не дождусь, когда снова тебя увижу!