Бустан

Жил царский сын в Гандже, тиран хвастливый,Ругатель, винопийца нечестивый.Раз он в мечеть, упившись до пьяна,Ввалился с песней, с чашею вина.А там о истине вещал с минбара[130]Учитель мудрости, отшельник старый.Внимал ему в мечеть пришедший люд, —Несведущего слушать не придут.Все, кто у старца истине учились,Кощунством нечестивца возмутились.Злодей у власти — подданным беда, —Нет на него управы, нет суда.Чеснок дыханье розы заглушает,При барабанном громе чанг смолкает.Ты святотатства не терпи, о муж,Вооружись, отвагу обнаружь!Но если мощью ратной не владеешь,Неверных словом убедить сумеешь.А слово тщетно — карой не грози,Великодушьем низость порази.Один, внимавший старцу из пустыни,При виде осквернения святыни

Заплакал: «Старче, укроти его!Мы с ним не можем сделать ничего...Ведь слово, светом правды пламенея,Мечей разящих и секир грознее!»И руки поднял пир, сказал: «Внемли,Зиждитель мудрый неба и земли!Сей юноша, — пусть он в себе не волен, —Да будет вечно весел и доволен!»И некто молвил: «Ты зачем, о пир,Взмолился, чтобы счастлив был кафир[131]?Когда на трон воссядет царь неверный,Где оборону мы найдем от скверны?»И отвечал избранный средь людей:«Вам темен тайный смысл моих речей?Я к вечному с мольбою обратился,Чтоб грешник сей прозрел и устрашился.Коль от дороги зла отыдет он,Блаженством вечным будет наделен.Пять дней дано для радостей телесных,Но радость вечная — в садах небесных».Один из тех, кто мудрецу внимал,Царевичу всю речь пересказал.И речью той, как громом потрясенный,

Заплакал нечестивец беззаконный.Раскаянья огонь его спалил,Великий стыд гордыню сокрушил.Надменный, буйный от начала века,Послал он к старцу с просьбой человека:«Прошу тебя со мной в мой дом войти,Учи ходить по правому пути!»И во дворец, с царевичем и свитой,Вошел учитель правды знаменитый.Светильники увидел и вино,Пирующих; и все пьяным пьяно.Тот голову бесчувственно склоняет,Другой, держа бутыль, газель читает.Певец стенает на одном конце,Саки[132] взывает на другом конце.Все одурели от вина и банга,Чангист склонился сонный к струнам чанга.Те полупьяны, те совсем без чувств.Смеялись лишь нарцисс[133] и сахар уст.Лишь бубен и струна согласно пелиПод звонкое стенание свирели.«Всех — гнать! — сказал царевич, — полно пить!»

Все инструменты приказал разбить.И струны рудов[134] рвались и визжали.Певцы, плясуньи с криком убежали.Забили камнем погреба с вином,Распарывали бурдюки мечом.Из тыкв, бутылей, где вино хранилось,Как из убитых уток, кровь струилась.Большой кувшин, беременный вином,До времени родил в разгроме том.Ручьи вина по мрамору струились,У драгоценных чаш глаза слезились.Пришлось все плиты выломать, разбить,И заново дворцовый двор мостить.Так в мрамор красное вино впиталось,Что краска та ничем не отмывалась.Не диво, что забит был водосток, —Ведь много выпил он в столь краткий срок.И позже — каждый, кто бряцал струнами,Как бубен, угощен был тумаками.Всяк, бравший чанг, бежал — и зол и хмур,С натертыми ушами, как тамбур[135].Тот царский сын от пьянства и нечестьяОтрекся — стал примером благочестья.

Он прежде укоряем был отцом:«Опомнись! Шествуй праведным путем».Напрасны все отца угрозы были,Ни цепи, ни тюрьма не пособили.Но мудрый старец свет ему открыл.О, если б он возмездием грозил,В царевиче он злобу возбудил бы —И нечестивец мудрого казнил бы.От льва степного щит не защитит,И тигра меч стальной не устрашит.Будь ласков к зверю, и ручным он станет.Будь с другом зол, врагом твоим он станет.Ведь чем упорней молотом стучат,Тем тверже станет кованый булат.Не будь суровым, грубым в поученье,Ожесточенным обещай прощенье.Высоких, низких духом — всех познай,И всем им уважение воздай.Подымется от слов твоих презренный,Опустит голову гордец надменный.Мяч этот старец лаской взять сумел[136].Но скорбь и горечь — злобного удел.Учись делам добра и добрым думам.«Горите в горе!» — злым скажи, угрюмым.