Чан Кайши

А вот Советский Союз оказал Чану большую помощь в обороне Ухани. По словам бывшего посла Китая в СССР Цзян Тинфу, в то время «Москва была настроена более прокитайски, чем Вашингтон или Лондон. Это проявлялось и в дипломатии, и в поставках военного снаряжения». Сначала Дратвин, а с июля 1938 года — сменивший его новый главный военный советник Александр Иванович Черепанов (приехал в Китай под псевдонимом Чагин; тоже знакомый Чана по 1920-м годам) со своими штабами участвовали в разработке военных операций, а десятки военных советников находились на фронте в боевых частях. В январе-феврале 1938 года на уханьском аэродроме приземлился 31 советский бомбардировщик, а в Наньчане совершили посадку 40 истребителей. К середине февраля в районе трехградья было дислоцировано уже 100 советских самолетов. В целом же к началу сентября китайцы приобрели в СССР 123 бомбардировщика СБ, 105 истребителей И-16 и 133 — И-15. С мая по октябрь 1938 года советская авиация уничтожила свыше 100 японских самолетов и более 70 военных и транспортных судов. Но немало погибло и наших летчиков. Из всего авиапарка (602 самолета[79]

), находившегося на вооружении китайской армии летом 1938 года, к 28 октября 1938 года осталось только 87.

В марте прибыли первые советские танки — 40 боевых машин Т-26 с инструкторами. Вскоре же с помощью советских советников была сформирована первая в китайской армии механизированная дивизия. В апреле прибыли первые советские артиллерийские орудия. 1 июля в Москве было подписано новое соглашение о кредите Китаю — вновь на 50 миллионов американских долларов. По этому договору СССР должен был предоставить Китаю 180 самолетов, 300 орудий, 1500 ручных пулеметов, 500 станковых пулеметов, 300 грузовых автомашин, авиационные моторы, запасные части, снаряды, патроны и прочие военные материалы.

Но Чану этого было мало. Весь 1938 год он беспрестанно просил Сталина увеличить помощь вооружением и советниками, прилагая дальнейшие усилия, чтобы вовлечь СССР в войну с Японией. Более того, умолял заключить либо секретный военный союз, либо договор о взаимопомощи, либо издать совместную политическую декларацию, либо просто обменяться нотами о дружбе. Китайский посол в СССР Цзян Тинфу уверял Чана, что это бессмысленно: Сталин не вступит в войну, но Чан, не желая этому верить и разозлившись, отозвал Цзяна, заменив его на знакомого нам Ян Цзе. Со своей же стороны, Чан Кайши настойчиво обещал Сталину, что отныне будет всегда следовать в фарватере советской внешней политики. Кроме того, с начала июня 1938 года он то и дело просил Сталина прислать к нему главным военным советником Блюхера, с которым, как мы помним, у него сложились прекрасные отношения в 1920-е годы. В июне 1938 года Чан даже предложил Сталину принять его (Чана) в Москве «для обсуждения этих вопросов».

Но Сталин, неизменно заверяя его в том, что «будет сделано все возможное для помощи великому китайскому народу», вступать в войну, подписывать секретное военное соглашение, новый договор или декларации отказывался. Не желал он и обмениваться нотами о дружбе или посылать Блюхера в Китай[80]

да и принимать Чана у себя.

И все же помощь СССР Китаю трудно переоценить, поскольку именно тогда резко ухудшились отношения Чан Кайши с другим союзником — нацистской Германией. То, о чем Гитлер говорил своим партайгеноссе еще 16 августа 1937 года, обрело реальное содержание: с февраля 1938 года фюрер стал открыто поддерживать Японию. Гитлер не мог простить Чан Кайши его сближения с большевиками, несмотря на то что министр иностранных дел Китая еще до опубликования китайского пакта с СССР заверял посла Германии (а также послов Франции, Англии, США и Италии) в том, что этот пакт не означает отказ от «традиционной» антикоммунистической «политики китайского правительства». В японском же антисоветизме фюрер не сомневался: тесное сотрудничество Германии с Японией развивалось именно на антисоветской платформе. Кроме того, у Гитлера имелись и экономические резоны. Впечатляющие успехи японской армии, оккупировавшей огромную часть Китая, привели к тому, что фюрер стал выражать заинтересованность в широком развитии торговых связей с Японией. Ведь необходимое Германии китайское сырье она могла теперь получать от японцев.

В результате Гитлер 20 февраля 1938 года официально признал Маньчжоу-Го, заявив при этом, что «вне зависимости от того, как в конце концов завершатся события на Дальнем Востоке, Германия, обороняющаяся от большевизма, будет всегда рассматривать и ценить Японию как фактор защиты. Защиты человеческой цивилизации». (За три месяца до того, 29 ноября 1937 года Маньчжоу-Го было признано Муссолини, 6 ноября присоединившимся к японо-германскому антикоминтерновскому пакту.)