Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра

С холодной яростью Роджер прожигал хищными глазами этого благопристойного душегуба, галантного комильфо в белоснежных перчатках, под которыми – чужая кровь. И с рассеянным высокомерием, едва замечая, взирал на заезжего московского подполковника великий город, творец иллюзий и сочинитель мифов – гений, предатель, философ, доносчик, дуэлянт, чернокнижник, цареубийца, поэт.

Объявлен розыск

Органами внутренних дел и Следственного комитета при Прокуратуре РФ разыскивается особо опасный преступник, гражданин Раскольников Родион Романовичстудент. Подозревается в двойном умышленном убийстве с отягчающими обстоятельствами, а также в создании и пропаганде человеконенавистнической теории.

Вооружен холодным оружием (топориком), при задержании может оказать сопротивление.

Глава 36

СЕЗАНН, ОТВОРИСЬ!

(Ленинград, 1987 год)

Поезд остановился, Васыль сошёл на перрон и двинулся к дому. Отец, конечно, его не встретил: Служение – прежде всего!

За спиной Васыль нёс рюкзачок с нехитрыми пожитками, в загорелой руке – чёрный скрипичный футляр, а в душе – счастье от месяца, проведённого в «Артеке». Единственного счастливого месяца во всей его двенадцатилетней жизни.

Впрочем, по мере приближения к дому радость на сердце таяла, уступая место отчаянию: опять – в эту тюрьму!

Но в «тюрьму» он не попал.

Выйдя из лифта, мальчик застыл на месте: дальше идти было некуда. Массивная, бронированная дверь, защищавшая их квартиру, оказалась искорёженной, и на ней красовалась сиреневая казённая печать…

* * *

С детства Васыль Гаращук ненавидел две вещи: своего отца и свою жизнь. Жизни, собственно, не было. Было – Призвание и Служение. Оба – с большой буквы: именно в такой тональности говорил о них отец. А говорил он о них постоянно.

Мамы Васыль не знал: она умерла, когда он издал первый крик среди холодных пространств родильного дома. Отец же был крупным, потомственным коллекционером, и делом всей его жизни считалось – хранить и приумножать Великое Наследие, накопленное отцовым не то дедом, не то прадедом. А именно – собрание живописных полотен, освящённых кистью известных мастеров. Мальчишка рос под молитвенно произносимые имена: Коровин и Добужинский, Машков и Сомов, Кустодиев и Борисов-Мусатов. А ещё – Матисс, Сислей, Сезанн… (Когда воспитательница в детском садике прочла им сказку про Али-Бабу и сорок разбойников, то волшебный пароль «Сезам, отворись!» маленьким Васылем был воспринят как «Сезанн, отворись!».)

Через знакомого дипломата отец заказывал хитрые английские замки и устанавливал их собственноручно. Все экземпляры ключей тут же запирались в сейф, кроме одного, которым пользовался сам отец.

А сколько было крика, когда Гаращук-младший по неопытности как-то летом отогнул плоскогубцами заржавевшие гвозди и распахнул годами не открывавшуюся балконную дверь!

Узрев такое варварство, вернувшийся отец едва не схлопотал инфаркт миокарда. Когда он, наконец, прекратил орать на малолетнего преступника, то ещё час с лишним читал ему лекцию – какой микроклимат надо поддерживать в доме, дабы великие холсты не поддавались тлетворному влиянию времени.

У Васыля не было дома: этот дом принадлежал Сезанну, Сомову, Коровину. В их квартире на Лермонтовском проспекте (два шага до Театральной площади) гости не появлялись даже на Новый год. Праздники справляли в узком семейном кругу: отец, Васыль, Кустодиев, Бенуа и Сислей. Мальчику было странно слышать от одноклассников, что, оказывается, можно жить по-другому: приглашать друзей и самому ходить в гости, каждому иметь свой ключ, а не дожидаться под дверью, когда же появится отец…

Но они с отцом и не жили. Отец втолковывал Васылю, что живут «простые люди», а они, Гаращуки, – призванны: их долг – служить Искусству.

Во имя этого служения отец купил наследнику на пятилетие скрипку и шесть раз в неделю таскал его на уроки, а ещё через два года отдал в музыкальную школу.

После музыкальной школы Васылю нередко приходилось часами фланировать перед подъездом, ожидая, когда же появится отец с ключом от квартиры. Тогда-то мальчишка и начал забредать в застеклённую будочку «холодного сапожника», которого, несмотря на солидный возраст, отец называл просто Герой.

Однажды Васыль, прячущийся в будке от дождя, спросил:

– Дядя Гера, вы – грузин?

– Нет, – покачал головой старый сапожник. – Я – айсор. Ассириец. Это – по-вашему, по-русски. А по-нашему мы – сураи или атураи.

И он рассказал Васылю про Ассирию, про великих царей Ашшурбанипала и Ашшурнасирпала Второго, которые собирали уникальные письменные памятники, возводили крепости и храмы, создавали древнейшие библиотеки.