Часть их боли

Стоял ранний вечер. Было еще светло. Значит, думала Йева, отец уже должен закончить с аудиенциями и приступить к корреспонденциям и отчетам. Все было ей так привычно, так близко, что она даже ускорила шаг с чинного, присущего графине, на девичий быстрый, будто этим шагом возвращала себя в те времена, когда был жив ее родной брат. Ах, Леонард… Она прошла по ковровой дорожке к кабинету, прильнула к двери из дуба, как ей показалось, даже теплой, и распахнула ее. Но внутри оказалось темным-темно. Гардины задвинуты. Письма лежали высокими стопками на столе необработанные. А за рабочим столом никто не сидел, и тихий мрак окутывал его со всех сторон. Разве не любил ее отец по вечерам заниматься спокойной работой?

Что-то в душе Йевы всколыхнулось: темное и знакомое. Выйдя из кабинета, она прикрыла дверь, чтобы тут же столкнуться с казначеем Брогмотом. Тот сильно постарел. Ноги его, и так скрюченные колесом, изогнулись еще больше и будто изломались в нескольких местах – до того жутко они выглядели в чулках. Сам Брогмот стал ниже, даже ниже Йевы, осев из-за преклонного возраста. Теперь его куцая бородка неопрятно торчала до середины груди, а нос силился дотянуться туда же.

– Ох, радость какая, госпожа! – угодливо прощебетал Брогмот. – Как же мы вас ждали! Не поверите!

– Где отец? – Йева нахмурила брови, не ответив на улыбки казначея.

– Наш милостивый господин, любимый хозяин… Он отдыхает в своих покоях, – казначей подергал бороду.

– Отец никогда не отдыхает в такое время!

– Ну… Привычки вашего отца поменялись. Он не терпит, когда его беспокоят по пустякам, и теперь мы с Базилом стали его глазами, ушами и руками. Вы же ненадолго, как я понимаю?

Брогмот вновь расплылся в неприятно-услужливой улыбке. Йева ничего не ответила. Чувствуя, как сгущаются над головой тучи, она вернулась к лестнице и стала подниматься на самый последний этаж. Казначей попытался ее догнать и обошел справа.

– Я должен оповестить Его Сиятельство о вашем приходе. Обождите… да обождите же…

– Я – его дочь!

– Нисколько не умаляю сего факта. Помню, как сумму казны! Но таковы нынешние правила!

Но Йева уже поднималась по винтовой лестнице. Что-то нехорошее происходило среди родных стен. Нечто похожее, как ей казалось, некогда витало и в офуртском замке, отчего она растеряла всякое желание шевелиться. Хотя в последние два года, как появился Ройс, тоска улетучилась, но графиня чувствовала, что она переместилась сюда – в эти комнаты. И все же ей не верилось. Отец никогда не поддавался унынию. Всегда его поступками руководили деятельность, выверенность, и Йева восхищалась этими качествами, осознавая свою неспособность быть такой же. Граф был неподвластен той слабости, которой предавалась она, за что себя и винила.

Но что происходит сейчас?

Верхний этаж был мрачен. Йева прошла по ковровой дорожке, мимо бывшей комнаты Леонарда, подходя к гостевой, где сначала жил Гиффард, а потом недолго Уильям. Она ступала шаг за шагом и миновала половину коридора, когда услышала, как тихо открылась дверь. Отец мягким шагом вышел, одетый в свой зеленый котарди. Его седые волосы, однако, не были собраны, как обычно, в хвост. Он остановился, спокойным взором разглядывая гостью.

– Папа… – шепнула она и скромно улыбнулась. Сердит ли он на нее из-за Ройса?

Филипп тоже улыбнулся. В душе у Йевы расцвела радость. Ей почему-то снова вспомнилось былое, когда они вот так встречались в коридоре: ее отец шел по делам, спускаясь в кабинет, а она, наоборот, возвращалась из города.

– Мама! Иди ко мне! Ты где? Мама!!! – донесся требовательный детский крик снизу.

Поддавшись этому зову, Йева невольно сделала пару шагов назад под пристальным взором отца. И увидела, как улыбка его потухла – видение прошлого упорхнуло и от него. Филипп качнул сам себе головой, будто его слабые надежды не оправдались, затем прошел мимо и спустился, чтобы проверить работу прислуги во дворе. Следом за ним пошла и Йева, чувствуя необходимость показаться своему встревоженному сыну, чтобы успокоить его. Вскоре граф вернулся к себе, такой же молчаливый.

* * *

Еще позже Йева, уже в кабинете, ломая руки, ходила из угла в угол, отчего ее платье шелестело по полу. На кушетке сидел уставший Базил, который то и дело прислушивался к звукам извне. В последнее время все друг друга подслушивали. Интриги, доселе невиданные для замка Брасо-Дэнто, ибо его хозяин всегда отличался умением искоренять их, начали плестись, как никогда ранее.

– Почему это произошло? Почему? – шептала Йева, боясь, что ее слова долетят до чутких ушей отца. Не хотела она, чтобы ее слышали и другие обитатели замка.

– Не знаю, – вздохнул управитель. – Ваш отец вернулся сам не свой.

– Он один вернулся?