Часть их боли

Наконец впереди показались металлические ворота в виде громадного дерева. Юлиан поумерил пыл коня, чувствуя, как забилось от волнения сердце. На воротах он увидел все тех же стражников, которые распахивали перед ним калитку годом ранее. Увидев его, они склонили голову – узнали.

– Перед вами почтенный Юлиан Ралмантон, сын достопочтенного советника Иллы Раум Ралмантона! – оповестил глашатай.

– Да осветит солнце ваш путь, – жестко улыбнулся Юлиан.

– И ваш путь пусть будет светел, почтенный! – отозвались стражники, которые немало удивились, узрев перед собой мертвеца.

Они тут же начали привычно открывать калитку.

– Стойте! Стойте!

Из-за угла показался запыхавшийся раумовский охранник, очертания которого подергивались.

– Именем достопочтенного консула Ралмантона! – крикнул он вновь. – Не смейте открывать ворота! Не пускайте его!

– Тебе, раб смердящий, никто слова не давал! – как можно громче отозвался Юлиан. – В моем праве следовать куда захочу и когда захочу! Я – сын и наследник достопочтенного Ралмантона, который после продолжительной болезни отправился в город, как свободный горожанин. И твое слово няньки-сиделки здесь силы не имеет!

– Это точно Юлиан Ралмантон? – зашептались стражники. Все они видели его сопровождение, помнили заявление глашатая, явно указывающее на то, что это не подмененный мимиком аристократ.

Вся свита недоуменно закивала. Между тем сам Юлиан оглядывался в напряжении, стараясь не выказывать страха. Лицо его стало надменным. В его распоряжении очень мало времени до того, как его дерзкую выходку распознают. Однако ему уже открыли путь, и он, чувствуя, как исчез последний барьер, направил скакуна в проем. За ним последовали и непонятливые охранники вместе с глашатаем. Уже за стеной вампир пришпорил скакуна, тот понесся по вымощенным улицам Элегиара под окрики городской стражи, что верхом передвигаться запрещено. Оторвавшись от бестолкового сопровождения, Юлиан миновал окружным путем рынок, чтобы не увязнуть там, проехал несколько площадей Мастерового района, а также торговые улицы.

Он продирался сквозь толпу, крича и бранясь, и чувствовал, как его охватывает ненависть, как в руки возвращается былая мощь, как слабость сменяется кипучей злостью, а голод нарастает ежеминутно. Его убили год назад, лишив головы! Его изуродованный труп достался Илле! Кто же, как не советник, был способен это сделать? Как он сразу не догадался, что во дворце, помимо охранника Тамара, могли быть и другие прислужники Раума, с которыми тот не пересекался? Но как они подобрались к нему? Или он был так плох, что не услышал их шагов? Ему казалось, что все произошло буквально вчера, но он понял, что сон его был не сном, а долгой смертью, безысходной пустотой, и длилась эта пустота не день и не два, а больше года. Между побоищем во дворце и сегодняшним прекрасным весенним днем – пропасть!

Но почему он еще жив? Получается, Илла не смог перелить бессмертие в свое чахлое тело… Неужели местные демонологи оказались слишком несведущи в Хор’Афе?

Мариэльд де Лилле Адан рассказывала, что передача дара его хозяином не так сложна, ибо он может взывать к своей крови. Однако, предупреждала она, это вовсе не значит, что дар нельзя передать вопреки. Его вполне можно вырвать с корнем, заставив перетечь в следующий сосуд. Во время Кровавой войны не было такого случая, чтобы рано или поздно, но дар не переходил в новое тело, покинув прежнего хозяина, который всячески препятствовал этой передаче.

Злые мысли метались в Юлиане, пока конь нес его по тракту, ведущему в пустынные земли. О нет, он ехал не на север, а на юго-запад! Теперь он знал, куда ему следует отправиться. И то был трудный, опасный путь, пролегающий между южными провинциями. Но ему необходимы ответы на все вопросы, поэтому он решительно скакал по пыльной дороге, чтобы их найти.

* * *

Спустя два дня

Юлиан добрался до большого поселения на Полях Благодати. К этому моменту он уже успел выменять украденного породистого скакуна на золото, а также заглушить жажду. Спрыгнув с измотанной лошади, он снял в таверне комнатушку, зная, что ненадолго оторвался от преследователей, когда свернул с тракта. Знал он и то, что за ним сейчас начнут погоню силы совершенно иные – и им не нужно мчаться за беглецом, чтобы отыскать его.

К вечеру он спустился в зал.