Часть их боли

Это было дешевое заведеньице. Здесь царили гам, рыгания и зловония, и Юлиан присел на табурет в самом дальнем углу, аккурат за бочкой с вином, чтобы не привлекать внимания. Пока за окном посреди оливковых деревьев пели цикады, народ живо обсуждал происходящие вокруг вещи – войну Трех королей. Скрытный гость сидел и слушал, сколько всего он пропустил за год своего мертвого сна. Королевство Нор’Мастри наконец подняло голову и начало возвращать назад все свои утерянные земли. Во многом благодаря элегийским войскам оно смогло отбить большую часть Рабского простора. После этого, когда был обеспечен спокойный тыл, объединенные силы Элейгии и Нор’Мастри пошли на город, с которого и началась братоубийственная война, – на Нор’Куртул. Его захват назвали величайшей за полвека победой, потому что это означало прохождение половины пути до взятия уже самой столицы змеиного королевства.

Следующей целью был сам Нор’Алтел.

О, Нор’Алтел, город золота, бронзы и зелени! Сколько жадных взоров устремилось к твоим украшенным изразцами особнякам, к твоим порочным богатствам, храмам и мудрым библиотекам. Все твои непоколебимые враги готовы положить свои жизни на алтарь войны, только бы подступить со знаменем победы к твоему пышному дворцу, упрятанному за красными стенами. Сколько крови было уже пролито ради этого, а сколько еще прольется у Нор’Алтела, прозванного среди народа Змеиным градом!

А ведь скоро родится Владыка владык! Юная принцесса Бадба уже носила под сердцем дитя. Все замерли в благоговейном ожидании мальчика, который, возмужав, станет хозяином горизонтов. Он сядет на трон трех столпов, на трон, который ему сейчас добывают его отцы, проливая реками кровь, и будет править почти всем Югом. Об этом судачили за каждым столом, у каждой конюшни, на каждом перепутье, обмениваясь новостями. Причем обсуждали это и богачи, и нищие крестьяне – гордость за величие своего королевского рода поселилась в каждой верующей душе.

«А ведь я был вне этого мира всего лишь год», – думал беглец.

Отвлекло его от мыслей то, что он вдруг уловил чей-то пристальный взор. Юлиан сидел в маленьком закутке, укрывшись около бочки с вином, и никому не был интересен в своем самом обычном дорожном костюме с капюшоном. Однако примостившийся подле окна мужчина продолжал украдкой рассматривать незнакомца. На его голове устроилась соломенная шляпа, какие обычно надевают в поле. Скорее всего, это был свободный крестьянин, возделывающий арендованную землю.

Заметив, что его взгляд заметили, мужчина сразу же поднялся и направился прочь из харчевни.

Юлиан пошел следом. И тут же обнаружил, что мужчина никуда не уходил, лишь спрятался за ящиками с овощами, откуда и зыркал. Снова увидев направленный на него взгляд, крестьянин неуклюже попятился, нырнул за угол харчевни в попытках исчезнуть. Но Юлиан не собирался отпускать его. Оба они миновали грязный от недавнего дождя задний двор, пересекли невысокие ограды, какие коза перепрыгнет, и растворились во тьме оливковых рощ. Мужчина пытался уйти быстрым шагом, но его уверенно нагоняли.

Наконец Юлиан схватил незнакомца за плечо. Крестьянин обернулся и промямлил:

– Что вам, почтенный? На кой я? А?

– Зачем следил за мной?

– Нет-нет… На кой вы мне? Отпустите несчастного бедняка…

Он заканючил, затрясся от страха, будто боясь быть избитым. Однако Юлиана это не обмануло. Он внимательно разглядел простолюдина: его сутулость, его просторную одежду, под которой торчало распухшее брюхо, – затем услышал тяжелое дыхание, выдававшее болезненность.

– Я знаю, – сказал он, – Илла приказал тебе найти меня.

Крестьянин промолчал. Лишь перестал ныть.

– Ты ведешь его ищеек по моему следу. И я не смогу укрыться, потому что на каждой тропе меня будешь поджидать ты. Куда бы я ни побежал, ты найдешь меня. Так знай. Я не бегу, а иду целенаправленно к тебе!

– Зачем? – спросил мужчина, и речь его стала внятнее. – Зачем тебе это потребовалось, дитя Гаара? Зачем ты ищешь того, кто тебя преследует?

– Я хочу поговорить.

– Нам не о чем разговаривать…

– Открой мне путь к своему храму, чтобы я пришел туда, отдавшись под твою власть! – сказал Юлиан с нажимом.

– Зачем мне впускать тебя?

– Я могу дать тебе то, что ты давно ищешь! Если наша беседа тебя не устроит, тогда верни меня, закованного в кандалах, этому изменнику. Тому, кто клялся тебе в пожизненном служении, а сам лишь воспользовался тобой, не дав ничего, кроме своей крови и тела. Разве не поставил Илла под угрозу твой святой храм, когда явился во дворец с мулом, набитым мешками с древним золотом? Разве потом не хлынули в твои земли волной златожорцы, которые желали раскрыть секрет богатства Иллы и присвоить его?

Крестьянин помолчал, раздумывая. Затем шепнул:

– Скачи к мраморным рудникам у Желтых хребтов.

– А дальше?

– Дальше я направлю тебя.

Умолкнув, он развернулся и с тяжелым дыханием, неся в себе сотрапезника, который пожирал его изнутри, побрел обратно. Юлиан же вернулся в таверну, где с восходом солнца вскочил на коня и помчался дальше, растворившись в бесконечных Полях Благодати.