Часть картины

— Да вы что! Вовсе нет! Я слышал, конечно, о том, что на неделе предполагается проведение учений, но даже не вникал. Никто же не предполагал масштаб и характер! Софья Львовна, я вас уверяю, что я никак не…

Софья остановила его:

— Я вас вовсе не обвиняю. Главное, чтобы теперь вы не оказались под прицелом.

Николай Александрович задумался.

— Я как-то не принял это во внимание. Но, полагаю, они не рискнут так скоро после вас…

— Они?

— Они, он, разница здесь невелика, Софья Львовна, ведь не сам по себе он такое удумал, без санкций свыше не осмелился бы, не из таких он. Он из тех людей, кто и палец себе отрубит без всяких оговорок, если ему скажут, да еще и улыбаться потом будет. Нет, нет, было обсуждение, было согласование. Вас наказали, Софья Львовна, — за что именно, мы пока не знаем, но порка получилась показательной, вся школа только об этом и говорит. Я могу сам с ним побеседовать, но, боюсь, при мне он будет только отнекиваться…

— Не надо. Не хочу прятаться за чужую спину, даже вашу.

Николай Александрович понимающе кивнул.

— Я так и подумал. Он сегодня на месте. Уже с утра. Полагаю, по вашу душу.

— Тогда будет невежливо заставлять его ждать, правда?

Софья закрыла свой кабинет, подергала ручку, сделала шаг по коридору, чертыхнулась, вернулась в кабинет и захватила сумку, с которой и направилась к директору. Николай Александрович предложил подождать в коридоре, но она отказалась. Зашла в приемную, где сидела Маша, которая, помимо всего прочего, была еще и чем-то вроде секретаря директора. Маша вытаращила на нее свои и без того огромные глаза и закусила губу.

— Он у себя, да?

— Ага.

— Один?

Маша мучительно пыталась выдать верный ответ. Очевидно, она не получила дополнительных инструкций, но чуяла, что повод для беспокойства у нее есть.

— Я зайду, — прервала ее раздумья Софья.

Расплата

(производственная драма)