Часть картины

Софья вызубрила свой текст — накануне она сверялась с таймером и репетировала перед зеркалом пару часов. Ей удалось уложиться минут в семь. Андрей улыбнулся, но только губами.

Она забеспокоилась:

— Что-то не так?

— Ты молодец…

— Но?

— Попробуй увидеть себя глазами обычного человека. Того, кто включает тебя утром, за завтраком, пока одевается, едет в метро. Он включает тебя не для того, чтобы услышать лекцию, а чтобы пообщаться. Надо зацепить с первых минут, показать, чем хороша твоя история. Не надо быть такой…

— Училкой, ты хочешь сказать, — вздохнула она.

— Ага, Сонь. Проще надо, без этих твоих заумей. Чтобы тебе хотелось верить. Нужны детали, какие-то яркие сценки. Нам нужна эффектная, сюжетная картинка, понимаешь? Да и…

— Что?

— Я взгляну на остальные тексты?

Софья протянула ему распечатки. Андрей пробежал глазами, на все ему хватило минут пятнадцать.

— Ты не против, если я внесу кое-какую правку? Чуть оживлю. Я добавлю кое-что. А снимать будем завтра.

Она согласилась с облегчением: пытка камерами была отложена. Весь вечер Андрей сидел на кухне и вчитывался в ее опусы, она же в это время пыталась хоть как-то разгрести спальню. Уборка ее всегда успокаивала, словно позволяя расчистить для себя место. Спустя пару часов она чувствовала себя уже чуть вольготнее. На ночь они остались там же, но Софье снова не спалось. Ночевка в гостях давалась ей тяжело: не та жесткость кровати, не тот размер подушки, не так падает свет, даже Андрей как будто пах не так, чем-то прогоркло-уксусным. Проворочавшись час, она встала и прошла на кухню, надеясь отыскать травяной чай.

Кухня была такой же заваленной и в то же время по-холостяцки необжитой, как и остальная квартира. Два одиноких чайных пакетика, прилипших к грязной столешнице, не внушили ей особого доверия, так что она, чуть брезгливо промыв фильтр, налила себе простой воды. Окинула взглядом квартиру и только вздохнула: домом здесь и не пахло. Софья прислушалась к себе и поняла, что дело даже не в квартире — это она была здесь чужой. Это она не хотела переезжать к Андрею.

Это она не хотела, чтобы Андрей рассказывал о ней родителям, Васе и Инне.

Это она не хотела назначать дату.

А хотела ли она выходить замуж за Андрея?

Взгляд бродил по кухне, пока не наткнулся на ее распечатки: видеть свою работу, испещренную чужими гневно-красными пометками, было внове. Софья взяла листы и просмотрела поправки. Чем больше она читала, тем больше хмурилась.

Она сидела на кухне часов до двух ночи, пытаясь понять, показалось ей или нет. Когда она складывала листочки на место, ее руки подрагивали. Она чувствовала себя так же, как когда Тима уткнулся головой ей в колени, обрушив на нее внезапное признание. Измаранной. Непонятой. Использованной.

Захотелось смыть с себя это. Здесь же на кухне, она ополоснула лицо ледяной водой. Намылила руки, кольцо соскользнуло с пальца.

Опять.

Она села на холодную плитку и закрутила кольцо.

— Софья? Ты чего здесь?

Сонный Андрей удивленно заглядывал на кухню.

— Ничего, — резко ответила она.

Андрей сразу же проснулся.

— А конкретнее?

— Давай утром.

— Нет уж, говори.

Она кивнула в сторону стола:

— Я посмотрела твои, так сказать, правки.

— Так сказать?

— Так сказать. Ты все поменял.

Андрей недовольно повел головой:

— Я только уточнил некоторые моменты и добавил пару выводов.

— Это не мои выводы.

— Брось. Мы же говорили об этом сотню раз.

— Ты знаешь, о чем я.

Он вздохнул:

— Я всего лишь убрал твою дурацкую самоцензуру.

— Спасибо, конечно, но это мне решать, насколько она дурацкая.

— Софья…

— Ну уж нет! — Она вскочила и прижалась спиной к мойке. — Не надо этого. Если тебе есть что сказать, говори сам. Я тебе рупор, что ли? Хочешь под статью меня подвести? Передачки сам понесешь?

Раздражение лилось через край. Она прошла мимо Андрея, специально задев его плечом, и направилась в сторону спальни. Судорожно натянула одежду.

— Что ты делаешь? — сквозь зубы процедил Андрей, идя следом за ней.

— Еду домой.

— Ты и так дома.

— Вот уж нет.

— Куда ты собралась посреди ночи, что за дурные бабские истерики, а?

Она покачала головой:

— Прости, Андрей, видимо, я слишком баба для тебя.

Она тыкала в телефон, вызывая такси.

— Не пущу.

Андрей встал у входной двери, скрестив руки. Она только хмыкнула:

— К батарее привяжешь?

— Софья, слушай, я не понимаю, правда, не понимаю, но имей в виду: уходя — уходи, это конец, — отчеканил Андрей.

— Ультиматум?

— Допустим.

— Год скоро, да? А ты меня так ни хрена и не знаешь, Андрей.

Он отошел в сторону. Софья схватила плащ и выскочила наружу.

Металлическая дверь злобно лязгнула.

стряхиваю пепел в это небо

В такси задергался глаз. Дома она сразу выпила успокоительное. Не помогло. Никогда не помогало.

Усевшись на подоконник с чашкой ромашкового чая, она тупо смотрела в темноту. Ярость понемногу улеглась.

Ну и зачем?

Он не сделал ничего такого. Его взгляд на вещи отличается от ее радикальностью, но это же не повод расставаться, не повод отказываться от своего человека, самого близкого для нее человека.

Или?