Часы и голоса

Есть тайная таблица измерений,И, как бы ум ни изощрялся, онНе распознает призрачные тени,Которыми незримо окружен.Быть может, все, что было и исчезло,Что потонуло в хаосе времен,Находится не в междузвездной бездне,А окружает нас со всех сторон.Когда подушка вся от слез промоклаИ мозг перекликается с луной,Быть может, мы касаемся Софокла;И Кир стоит за нашею спиной.Быть может, все волненья, и тревоги,И все пожары, что сжигали мир,

На обагренной кровью лет дорогеСправляют свой неудержимый пир.

1964

Бородинское поле

Все говорило здесь о яростных колоннах.Сражавшихся в ожесточеньи войскИ в вечности растаявших, как воск,Исчезнувших по жесткому закону.И все-таки, как все здесь не похожеНа то, что было много лет назад.Здесь не осталось ни костей, ни кожиОт пропотевших от ходьбы солдат.Но каждый шаг мне кажется рискованным,Мне чудится, что жизнь здесь бьет ключомИ что вот-вот, как в поле заколдованном,

Меня коснется теплое плечо.И в этот миг, до ужаса таинственный,Я ощутил тревогу в бастионе,Растерянность российского правительствуИ злую червоточину в короне.А там, внизу, кипело море славыИ сам собою длился бой кровавый.И тень Кутузова и тень БагратионаСлились в одну —Вне скипетра и трона.

Июль 1965 г.

Бородино

1905–1965

Пути и перепутья мира

Издревле неисповедимы,И я лечу с горящей лиройОт Ардагана до Каира,От финских берегов до Рима.Но песней революционной,Вдруг прилетевшей из эфира,Вновь в стены крепости старинной,В далекий Карс перенесен я…По желтым волнам Карса-чаяНа лодке плыли мы наемной,Свободы первый день встречая,От радости не замечаяЕе подкладки вероломной.Чужая песня «Марсельеза»Для нас дороже жизни стала,

И до рождения ТорезаМы пели нашу «Марсельезу»,Пока дыхания хватало.Подросткам незнаком был Ленин,Но все же был незримо с нами,Как наше мироощущенье,Как необузданное пламя.И вновь гроза, огонь и ветерМеня кидают в Карс старинныйСквозь пласт шестидесятилетья,Древней, чем Фивы и Афины.

15–16 июля 1965 г.

Москва

В недрах ледников