Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Все это было, было, было,Свершился дней круговорот.Какая ложь, какая силаТебя, прошедшее, вернет?

‹…›Но верю — не пройдет бесследноВсе, что так страстно я любил,Весь трепет этой жизни бедной,Весь этот непонятный пыл[235]

.

И действительно, проза Чехова сохранила для потомства всю духовную атмосферу 80-х — 90-х годов, как нечто непреходящее. Однако отнюдь не историзм делает Чехова-писателя столь востребованным в наше время, напротив, расхожее представление о Чехове как создателе энциклопедии русской жизни конца 19-го века ‹…› заслоняет истину более глубокого порядка. Вытесненным оказалось то обстоятельство, что Чехов — один из величайших лирических писателей в русской литературе ‹…›. <Имеется> в виду лиричность в прямом и точном значении этого понятия. Чехов — лирик в том смысле, в каком лириками являются Пушкин, Блок, Мандельштам — он интроспективный писатель, выразитель глубоких индивидуальных рефлексий. Чем зрелее становился Чехов, тем более именно глубокие личные проблемы определяли для него как выбор материала, так и способы его применения [СЕНДЕРОВИЧ. С. 386–387].

Таким образом, можно утверждать, что главное в творчестве Чехова — не бытописание, а экзистенциальная проблематика художественной личности, или, в терминах феноменологической онтологии, — «бытие-в-себе» и «бытие-для-себя». В этом контексте, как нам представляется, следует рассматривать и всю тему «Чехов и евреи».

Глава VI. Антон Чехов и А. С. Суворин, «Новое время» и «нововременцы»

Чехов и Суворин

Суворин очень любил Чехова, и Чехов охотно любил Суворина. Он не любил «Нового времени», но «старика Суворина» любил глубоко и сильно.

— Вы знаете, — говорил Чехов однажды после посещения его А. С. Сувориным, — Суворин сделал одну ошибку. Зачем он начал издавать газету?! Оставаться бы ему просто-напросто всю жизнь журналистом! Какой бы это был журналист!

Кто знает, быть может, г. Суворин и сам, подумав хорошенько о своей журнальной «карьере», пришел бы к такому же убеждению.

Какого первоклассного журналиста, быть может, задавил издатель, — увы! — «долженствующий» бояться за объявления, дрожать за розницу…

Быть может, это правда:

— Не будь «Нового времени», был бы Суворин [ДОРОШЕВИЧ].

Алексей Сергеевич Суворин, будучи «главою тогдашнего „Нового времени“, с его политически приспособляющимся индифферентизмом» [АМФИТЕАТРОВ], имел стойкую репутацию человека крайне правых убеждений: охранитель-монархист, юдофоб, член-основатель «Союза русского народа» и прочее. Он был фигурой весьма видной и самобытной. Характера был властного, взбалмошного, никогда не умел, а, по-видимому, и не желал, в силу своей избалованности, себя сдерживать. С окружающими бывал резок, а подчас и груб. Где нужно и где не нужно говорил каждому прямо в лицо, что думал, не стесняясь в выражениях. Смотрели на него до некоторой степени как на чудака, но все же скорее, пожалуй, любили его, а любили за доброту и отзывчивость, которыми, надо сказать правду, зачастую и злоупотребляли. Нашумит, накричит, бывало, помашет своей клюшкой, с которой почти не расставался, а потом размякнет — и исполнит то, чем только что возмущался.

Чаще всего подобные сцены происходили, когда к нему являлись за деньгами. Придет к нему актер, забравший авансом вперед за несколько месяцев, и просит опять, мотивируя какой-нибудь необходимостью. Вот старик и начнет возмущаться: «Это, собственно говоря, безобразие…», или «Это, собственно говоря, черт знает, что такое!..» — и все в таком роде, а в конце концов делает распоряжение — «выдать просимую сумму».

Суворин — типичный самородок ‹…›. Всего добился умом, сметливостью и несомненным крупным дарованием в области журналистики. В короткий срок он занял выдающееся положение в повседневной прессе и с течением времени создал собственную газету «Новое время».

‹…› Этим Суворин не ограничивается — он делается владельцем собственного издательства. Предприимчивость его идет дальше: для распространения книг своего издания он открывает во всех крупных городах свои книжные магазины. «Суворинское издательство», преследуя идею широкого распространения литературы, включая и научные труды, между прочим задалось целью популяризировать классику и стало выпускать отдельными брошюрами по сходной цене (десять-пятнадцать копеек за экземпляр) целый цикл классических произведений, объединенных названием «Дешевой библиотеки». Инициатива издания «Дешевой библиотеки» принадлежала Суворину — и это его несомненная заслуга.

А. С. Суворин был страстно предан театру и любил актеров. Долгое время он был театральным критиком и помещал в «Новом времени» свои отзывы о спектаклях, а также общие рассуждения о театре ‹…›.