Чехов. Книга 8. Темный всадник [СИ]

И когда румяная девушка в сарафане убрала опустевшую посуду, а на столешнице появился исходивший паром самовар и заварочный чайник, я откинулся на спинку кресла, весьма довольный обедом.

— Странно, что ваш помещик не предложил нам обед, — заметил Шуйский, хрустя луковой стрелкой.

— Может не до этого было, — пожал плечами староста. — Мы как увидели, что вы к выходу с его владений идете, так сразу поняли, что разговора по душам у вас не вышло.

— Это почему?

— Кто же до обеда разговоры разговаривает? — резонно заметил мужчина. — Сначала покон велит накормить, напоить. Потом уже говорить про всякое важное.

— Значит, Двушкин не вашей породы? — предположил Зимин.

— Он хозяин,- уклонился от прямого ответа староста. — Ему можно всякое, чего нам не простится.

— Передайте мою благодарность тому, кто кухарил, — произнес Стас. — Так вкусно готовить умеют не во всяком ресторане Петрограда.

— Благодарствую, — довольно ответил староста, разливая по чашкам отвар. И по беседке поплыл аромат лесных трав и еще какой-то жгучей специи, от которой Нечаева тихонько чихнула, прикрыв рот белоснежным платочком.

— Так вы говорите, что знаете что-то про болота.

— Как же не знать, господа хорошие. Почитай всю жизть мы от этой напасти страдаем. Поначалу жалобы писали самому…- он показал пальцем в небо.

— Императору? — спросил я.

— Искупитель с вами, — охнул староста. — Неужели мы самого емператора такой мелочью стали бы беспокоить. Ему и без наших страданий есть чем заниматься. Стали бы мы по такому пустяку отвлекать самого емператора. Из-за простых селян мы жандарму писали, который к соседней деревне приписан. Важный такой дядька. Завсегда ходит в мундире с начищенными пуговицами, в отглаженных штанах и в белых штиблетах.

Последний предмет облика жандарма, видимо, особенно впечатлял старосту. Он даже прищурился, вспоминая о белой обуви.

— Важный, говорите? — тут же уточнил Дмитрий.

— А как же не важный, у него даже медаль есть. И погоны с бахромой.

Мы переглянулись, решив, что такого молодца нам стоит обязательно увидеть вживую.

— Никон Двушкин сказал, что местные жители не жалуют болота? — уточнил я, принимая одну из чашек. Сделал глоток и довольно кивнул: отвар, со смесью чая и трав был чудо как хорош.

— Так и есть, милсдарь, — подтвердил староста. — Места там дикие. Лихие. Поэтому поодиночке далеко в топи мы не ходоки. Там владения болотных жителей, а они гостей не шибко жалуют.

— Болотные жители? — живо уточнил кустодий.

— Да. Люд, который от Искупителя отказался. И болотному супостатному богу поклоняется.

Мужчина несколько раз сплюнул через левое плечо.

— Откуда же они там взялись? — поинтересовалась Нечаева, отпивая из чашки.

Староста на мгновенье смутился, но заговорил:

— Да кто их знает? Может быть сектанты какие на болотах прячутся? А может быть, всегда там жили. Дух там тяжелый стоит. Особливо, когда лето приходит и жарко делается. Вот у людей мозги набекрень и встают. И они отступаются от самого Искупителя. Быть может там сложно становится верить. Кто ж этих окаянных знает.

— А их кто-нибудь видел? — спросил Шуйский.

— А то! Видели, и не раз, как возле болот по ночам нечисть всякая шныряет.

— И как они выглядят? Приметы какие-то имеют?

— Приметы? — староста похлопал глазами, будто не сразу поняв, о чем речь.

— В чем они одеты, к примеру?

— Так кто ж знает, добрый господин. Эти гады к деревне не подходит. Боятся. А ежели кто из местных в топях заплутал, и во владения болотников попал, те обратно уже не возвращаются. Так что рассказать об них некому, милсдари.

Зимин и Шуйский переглянулись:

— А у них там на болотах прямо поселение? — осторожно уточнил кустодий. — Может быть, кто-то находил заброшенные дома? Ну, которые болотники покинули.

— Таких не находили, — покачал головой староста. — Топи — это такие места, в которых можно и пару десятков шагов час идти. Бывает девка какая за ягодой сунется чуть дале, а потом через минуту выскочит оттудава и бежит, а у самой ноги в кровь истоптаны, будто она цельный день там бродила. И хотя ничего она там не видела, но уверяет, что умом там помутилась, заплутала и моталась, пока молитву не вспомнила. И как слова сложила в молитву-то, так и просвет между кустами приметила, чтобы выйти назад.

— И вообще никто не возвращался от этих болотников? — спросил Шуйский.

Староста нахмурился, словно решая стоит ли говорить об этом.