Челобитные Овдокима Бурунова

Увы, опустошительный кремлевский пожар, случившийся в мае 1737 года, уничтожил все деревянные части подъемного устройства, а они почти все и были деревянными. Сам колокол тоже не имело никакого смысла поднимать – он треснул, и от него, как всем известно, откололся кусок. Шамшуренков вернулся к себе в Большепольское и стал думать над конструкцией «самобеглой» коляски. Мы бы назвали ее веломобилем. Такие коляски замечательно изобретал Кулибин, но… лет через тридцать после Шамшуренкова. Яранский изобретатель сумел, обходясь теми материалами и инструментами, которые были под рукой, изготовить действующую деревянную модель, испытать ее, и… тут умер его брат Федор и оставил ему в наследство тяжбу с чиновником Яранской воеводской канцелярии Иваном Корякиным. Стал Шамшуренков судиться с Корякиным за возврат неправедно отнятой земли у семьи брата. С Корякиным, который в яранской воеводской канцелярии служил жалким копиистом, как Акакий Акакиевич Башмачкин. С Корякиным, у которого при обыске нашли порванную записку, где его рукой было написано «губернатору – пятьдесят, товарищу губернатора – тридцеть или двадцеть рублев, прокурору – сервиз, секретарю – пятьдесят, подьячему – десять или двадцеть рублев». Впрочем, до обыска в доме Корякина еще целых шесть лет, а пока тяжба закончилась тем, что весной 1739 года Леонтий Шамшуренков был препровожден в уездную канцелярию, закован в кандалы и бит кнутом за то, что он якобы оскорбил после ареста городового воеводу. Уже хорошо, что он якобы его не ударил, а не то… Надо понимать, что Шамшуренков был дворцовый крестьянин и подлежал суду местной дворцовой конторы, и бить кнутом его, то есть шельмовать, могли только по специальному указу сената. Ну, где сенат, а где яранская воеводская канцелярия. Сын Шамшуренкова Василий написал жалобу в Казанскую дворцовую канцелярию, в которой подробно… Мог бы и не стараться – Казанская дворцовая канцелярия и ухом не моргнула в ответ на письмо Василия Шамшуренкова. В июле 1840 года, через год с небольшим сидения на цепи, Леонтий Шамшуренков подает в обход всех канцелярий прошение на высочайшее имя. Само собой, что в тюрьме ему ни бумаг, ни чернил не давали, а писал и подавал прошение по его просьбе доверенный человек Алексей Тимофеев.

Что-то там, на самом верху, скрипнуло, какие-то шестеренки с усилием провернулись, прошение Шамшуренкова попало сначала к сенатскому генерал-прокурору, а потом в Главную московскую дворцовую канцелярию. Оттуда пришел приказ доставить Леонтия Лукьяновича под караулом в Москву для разбора дела. Прошло полгода, прежде чем граф Салтыков, заведующий Главной московской дворцовой канцелярией, приказал провести повторное расследование в Казанской губернской канцелярии совместно с Казанской дворцовой конторой, а Шамшуренкова отправить в Казань, но уже за свой счет. Мало того, Шамшуренков должен был оплатить еще и питание солдата, под караулом которого его повезут, а вернее, поведут в Казань. Откуда Шамшуренков возьмет деньги на оплату солдата, когда ему и самому есть не на что, графа Салтыкова, понятное дело, не интересовало. Хорошо еще, что московские знакомые Шамшуренкова из Главной дворцовой канцелярии и Сибирского приказа поручились за него, и через три дня, выпущенный на поруки, он ушел в Казань.

Тут читатель скажет, что это уж к истории Яранска не имеет никакого отношения, и будет, конечно, прав. Не имеет, но… Впрочем, вот вам Яранск, в котором Корякин все эти годы успешно продвигался по службе и из простого копииста превратился в так называемого подьячего с приписью – то есть старшего канцеляриста, который мог подписывать документы. Он и подписывал, а параллельно подделывал и уничтожал документы из шнуровых книг Яранской ратуши, крал медные перегонные кубы и трубы из казенной яранской винокурни и вывозил их на свой винокуренный завод и беспошлинно торговал вином своего винокуренного завода в кабаках, открытых без разрешения властей. Короче говоря, вел себя не как подьячий, пусть даже и с приписью, а как целый воевода.

В 1742 году несдающийся Шамшуренков и выборный посадский человек Ермолай Шевелев подали очередную бумагу в Камер-коллегию, где обвиняли уже не одного Корякина, но и его подельника – яранского купца Голенищева. Зимой того же года еще пятнадцать яраничей, в том числе и яранский бурмистр Емельян Балахонцев, написали еще одну жалобу… Из Казанской губернской канцелярии с указом Камер-коллегии приехал в Яранск прапорщик Свияжского полка Сидор Кириллов, и тут открылось… то, что и безо всякого следствия знал весь Яранск, а сверх того обнаружилось так и не доведенное до конца дело шестилетней давности о незаконном винокурении, которым занимался Корякин. Следственные материалы отправили в Казань и… Сидора Кириллова от дела отстранили. Передали его царевококшайскому воеводе Доможирову, который приехал в Яранск, допросил еще одного свидетеля, подтвердившего то, что сказали предыдущие свидетели, и укатил обратно в свой Царевококшайск.