Человек и сверхчеловек

Бандиты лениво разбредаются в разные стороны. Одни уходят в пещеру, другие усаживаются или укладываются спать под открытым небом. Несколько человек, запасшись колодой карт, идут на дорогу; на небе теперь светят только звезды, а у автомобиля, как известно, есть фары, при свете которых вполне можно сыграть партию в карты.

Стрэйкер (окликая их). Вы там не вздумайте только баловать с машиной, слышите?

Мендоса. Будьте спокойны, monsieur le chauffeur! Первый автомобиль, который мы тут захватили, навсегда отбил у нас охоту.

Стрэйкер (с интересом). А что он вам сделал?

Мендоса. Свез в Гренаду троих наших товарищей, которые не знали, как его остановить, и вывалил их у самой двери полицейского участка. С тех пор мы никогда не прикасаемся к машине в отсутствие шофера. Что ж, побеседуем по душам?

Тэннер. С удовольствием.

Тэннер, Мендоса и Стрэйкер рассаживаются вокруг костра. Мендоса любезно пренебрегает своим положением президента, одной из привилегий которого является право сидеть на обтесанной каменной глыбе, и устраивается, как и его гости, прямо на земле, лишь прислонившись к камню спиной.

Мендоса. В Испании принято всегда откладывать дело на завтра. К тому же вы приехали в неслужебные часы. Но тем не менее, если вы предпочитаете немедля заняться вопросом о выкупе, — я к вашим услугам.

Тэннер. Можно подождать и до завтра. Я достаточно богат и думаю, что в цене мы сойдемся.

Мендоса (пораженный этим признанием, почтительно). Вы необыкновенный человек, сэр! Обычно наши гости уверяют нас, что они почти нищие.

Тэннер. Чушь! Нищие не разъезжают в собственных автомобилях.

Мендоса

. Вот и мы им говорим то же самое.

Тэннер. Обращайтесь с нами хорошо, и мы не останемся в долгу.

Стрэйкер. И, пожалуйста, без кактусов и рагу из кролика. Я отлично знаю: стоит вам только захотеть, так найдется что-нибудь и получше.

Мендоса. За наличные можете получить вино, баранину, молоко, сыр и хлеб.

Стрэйкер (милостиво). Вот это другой разговор.

Тэннер. Скажите, вы все — социалисты?

Мендоса (

спеша рассеять это унизительное заблуждение), О нет, нет, нет! Уверяю вас, ничего подобного. Разумеется, мы придерживаемся современных взглядов относительно несправедливости существующей системы распределения материальных благ; иначе мы бы себя не уважали. Но вы ни от кого здесь не услышите неприемлемых для себя суждений — если исключить двух-трех чудаков.

Тэннер. Я не имел в виду вас обидеть. Собственно говоря, я сам до известной степени социалист.

Стрэйкер (сухо). Все богачи — социалисты, как я погляжу.

Мендоса. Вы совершенно правы. И нужно сознаться, нас это тоже не миновало. Таков дух времени.

Стрэйкер. Да, должно быть, у социализма дела недурны, раз уж и ваши молодцы в социалисты записались.

Мендоса. Ни одно движение не может существенно влиять на политику страны, если в нем принимают участие только философы и честные люди: их слишком мало. До тех пор, пока движение не станет популярным среди бандитов, ему нечего рассчитывать на политическое большинство.

Тэннер

. Но разве ваши бандиты менее честны, чем обыкновенные граждане?

Мендоса. Сэр, я буду с вами откровенен. Бандитизм — вне норм. Такого рода профессии привлекают две категории людей; тех, кто не дорос до обыкновенного буржуазного уклада, и тех, кто его перерос. Мы — и самый нижний и самый верхний слой, сэр. Подонки и пенки, так сказать.

Стрэйкер. Тсс! Смотрите, как бы вас не услышал кто-нибудь из подонков.

Мендоса. Это неважно. Каждый бандит думает, что он принадлежит к пенкам, и любит, когда других называют подонками.

Тэннер. О, да вы остроумны!

Мендоса, польщенный, наклоняет голову.

Можно задать вам откровенный вопрос?

Мендоса. Спрашивайте все, что хотите.

Тэннер. Какой смысл человеку ваших способностей пасти такое стадо, питаясь кактусами и рагу из кролика? Я видел людей менее одаренных и — готов поклясться — менее честных в отеле «Савой» за ужином с pate de fois gras[144] и шампанским.