Человек из Назарета

Дом Симона между тем постепенно опустел. Слепые, ставшие зрячими, ушли без посторонней помощи, хромые излечились от хромоты и поспешно отправились по домам. Старик, которого спустили на носилках через крышу, одним махом поставил их в угол и сказал, что пришлет за ними ближе к ночи – у него дела в городе, и ему не до них.

Иисус же сказал Филиппу:

– Ты должен сочинить для нас песню.

– Песню?

– Именно. Песню с историей. И споешь нам ее сегодня вечером.

– В доме… – Филипп с сомнением во взгляде посмотрел на Иисуса.

– Нет, тебе не придется осквернять себя визитом в дом мытаря. Во всяком случае, пока. Ты будешь осваивать мои уроки постепенно. Искусство скверны сложностью не уступает искусству сочинительства. Не бойся, тебе не придется петь в доме сборщика податей.

Симон же проворчал:

– Я бы пошел, но как быть с соседями? К тому же я весь пропах рыбой и мне нечего надеть.

– Уже лучше, – с улыбкой кивнул Иисус. – Самодовольство улетучивается с небывалой скоростью.

Этим вечером, как Иисус и подозревал, почти весь Капернаум решил стать свидетелем того, как они, на пару с Иоанном, намывшись и причесавшись, отправились в шикарный с виду дом мытаря Левия Матфея. По углам люди шептались, но громких криков вроде «как неприлично!» и «скверна!» слышно не было, и устроившиеся на ночлег местные птички спали спокойно. Камнями тоже никто ни в кого не бросался – разве что кинули пару в двух хорошо известных местных блудниц да в мужеложца, который подвернулся под руку, прогуливаясь с парочкой своих ганимедов – друзей, кстати, Левия Матфея. Войдя в дом Матфея, Иисус по достоинству оценил вкус хозяина и красоту убранства и посетовал, что подобная роскошь считается неуместной в храмах. Еда была более чем изысканной, а вино из римских коллекций оказалось произведенным из лучшего винограда Кампаньи. Иоанн чувствовал себя неловко, не мог заставить себя поесть ни мяса, поскольку оно не получило благословения от ребе, ни свежих бобов, ни пурпурного винограда. Да еще, к неудовольствию своих ганимедов, мужеложец гладил его по руке, приговаривая:

– Какая нежная кожа! Какая изысканная прическа!

Иисус же чувствовал себя вполне в своей тарелке – гораздо свободнее, чем хозяин, который был и горд одновременно, и нервничал.

– Подати! – сказал Левий Матфей, лениво потягивая вино в самом конце ужина. – Подати нужно собирать. Ты согласен?

– Все зависит от того, как и на что тратятся взимаемые деньги, – сказал Иисус. – Государство не должно облагать народ податями, а потом тратить деньги так, как ему заблагорассудится. Деньги следует использовать на нужды того же народа – строить богадельни и лепрозории, и правительство не имеет права сказать: «Я вами управляю, а потому ваше имущество принадлежит мне». Народ может просто зашить себе карманы, спрятать кошельки и показать такому правительству кукиш.

– И тогда появятся солдаты, – сказал Левий Матфей, – и начнут грохотать оружием. Ирод, царь Галилеи, устанавливает объем и порядок сбора податей. Он – глава государства и располагает неоспоримым правом распоряжаться деньгами так, как считает нужным. Мы что, будем с ним спорить? Мы что, хотим, чтобы он принялся убивать наших жен и детей? Нет, подати – это естественная часть нашей жизни, а отсюда следует, что должны существовать люди, которые их собирают.

Иисус с улыбкой покачал головой.

– А представь себе, Матфей, что будет, если исчезнут мытари. Не будет сборщиков, не будет и податей. И тогда царю Ироду придется питаться простым хлебом и сыром, а не мозгами павлинов.

Увидев, как вытянулось лицо его собеседника, Иисус рассмеялся.

– Да нет, – сказал он, – я шучу. Сборщики податей будут существовать вечно. И никто ни в чем не может тебя упрекнуть. А скажи-ка мне, Матфей! Ты ведь неплохо и сам живешь, занимаясь этим ремеслом, верно?

– Ну, как тебе сказать, – произнес хозяин дома. – Это не самая почетная работа. Более того, тебя все ненавидят и унижают. Конечно, за это полагается особое вознаграждение.

– Собираешь себе сокровища на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут? Хорошо ли это?

– Кроме сокровищ на земле нет иных сокровищ!

– Ошибаешься, Матфей, – твердо сказал Иисус. – Есть! Собирай себе сокровища на небесах, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут. Но нельзя служить и Богу, и маммонеодновременно.

– На небесах? – покачал головой Матфей. – А что есть небеса? Что там, на небесах?

– Мир и свобода, что дарует нам Господь, – ответил Иисус. – С Богом, в Боге, у Бога. Мир в любви, свобода – тоже в любви. Собственность же есть ограничение свободы.

Допив вино, Иисус встал.

– Не прогуляться ли нам на свежем воздухе, Левий Матфей? – предложил он. – Только без твоей вооруженной охраны. Прогулка по вечерней прохладе – одно из сокровищ, что даруют именно небеса. И никто не наложит на него своих рук.

– Я бы предпочел остаться дома, – возразил мытарь.